Русская философия. А. В. Ерахтин
| 13.03.2013, 17:08 | |
1. Возникновение и специфика русской философии, основные этапы развития. 2. Философия славянофилов и западников. 3. Философия Вл. Соловьева. 4. Философия Ник. Бердяева. Всякая форма философии несет на себе печать национально-культурного своеобразия. Эта истина убедительно подтверждается историей формирования и развития русской философии. Русская философия представляет собой специфическую область философского знания, без освоения которой трудно рассчитывать на глубокое понимание сути современной философиии ее роли в духовной жизни общества. В русской философии глубокую разработку получили такие проблемы, как проблема человека, онтологический статус истины, диалектика добра и зла, место России в духовном развитии человечества. . Корни таких направлений Западной философии XIX- XX веков, как феноменология, экзистенциализм, персонализм – в России. Изучение русской философии необходимо не только по причинам, так сказать, чисто философского порядка. Русская философия имеет весьма большое общекультурное значение. Освоение культурного наследия дореволюционной России невозможно без знания русской философии. Русская классическая литература, являющаяся одной из вершин мировой культуры, как раз потому и прославилась своей высокой духовностью, что насыщена философскими идеями. Отсюда и возникло то удивительное явление, что любой великий русский писатель одновременно выступает и как незаурядный мыслитель, дающий философский анализ современной ему духовной жизни. Можно сослаться на Н.В.Гоголя и Л.Н.Толстого, написавших работы, имеющие вполне самостоятельное философское значение, не говоря уже о творчестве Ф.М.Достоевского, которого по праву можно вместе с В.С.Соловьевым считать основателем русской классической философии. Большой вклад в развитие русской философии внесли такие философы как Чаадаев, Хомяков, Герцен, Чернышевский, Бердяев, Флоренский и другие. Многие философские работы этих авторов, представляют собой одновременно произведения большого художественного значения. Вот почему только в том случае, если брать русскую классическую литературу в единстве с русской философией, можно составить себе истинное представление о русской культуре в целом. Наконец, нельзя учитывать и того, что одной из центральных проблем русской философии является проблема будущего России, которая и сегодня остается одной из самых актуальных для современной России. Философская мысль в России начинает зарождаться в XI веке под влиянием процесса христианизации. Почему так поздно? Мы знаем, что впервые философия появляется в VII – III веках до н.э. сразу в трех странах – Индии, Китае и Греции. Дело в том, что для становления философской мысли необходимы определенные предпосылки – социальные, теоретико-познавательные, исторические, которые возникают вместе с появлением классового общества. В условиях первобытнообщинной формации философия не возникает. Она возникает в Индии, Китае и Греции вместе с появлением рабовладельческого общества. На Руси же только IX век положил конец первобытнообщинной формации и стал началом феодальной, которая просуществовала в России тысячу лет – вплоть до 1861 года. Специфика социального развития на Руси в состояла, в частности, в том, что первобытнообщинная формация сменилась непосредственно феодальной, минуя рабовладельческую. Племенные союзы восточных славян постепенно переросли к IX веку в качественно новое, государственное образование. Формой государственности Киевской Руси стала раннефеодальная монархия. Феодальная верхушка Киевской Руси остро ощущала потребность в новой религии. Первоначально была сделана попытка создать такую религию за счет внутренних возможностей, используя традиционные религиозные представления. С этой целью киевский царь Владимир Святославович осуществил религиозную реформу. Был создан объединительный пантеон богов, включавший в себя тех, которые пользовались наибольшей популярностью у различных племен, населявших государство. Однако реформа не принесла желаемых результатов: религии, отвечающие потребностям больших групп людей, не создаются путем декретов. Конечно, рано или поздно восточноевропейский феодализм непременно породил бы отвечающую его запросам религию. Но для этого нужно было время. Для подготовки – в общих чертах – христианской религии потребовался примерно трехвековой период римской истории. В восточноевропейских условиях подобный период был бы значительно более продолжительным. Но возникший феодализм в России не мог позволить себе ждать так долго. Поэтому возникла проблема выбора религии. В это время существовали такие религии как христианство, буддизм, ислам, иудаизм, индуизм. Выбор был сделан киевским князем Владимиром в пользу восточной ветви христианства из-за свойственной ей особенной красоты богослужения, утверждал летописец. С момента крещения в 988 году, связавшего Древнюю Русь с Византией, древнерусская богословская и философская мысль формировалась под влиянием византийской философии. Говоря о религиозном характере древнерусской философии, следует иметь в виду, что ее проблематика вовсе не сводилась к осмыслению религиозных догм и Бога. Она была достаточно широкой и многогранной. Так, весьма распространенным было учение о стихиях как первоэлементах, ведущих свое начало из античной философии. Уже в “Изборнике” 1073 года в статье Иустина Философа “О правовой вере” сообщается, что тело человека, как и весь мир “сложено есть от огня, и от воздуха, и от воды же, и от земли”. И различные природные явления и человеческое естество связывались с борьбой, сочетанием и взаимопереходом этих четырех первичных стихий. Первым древнерусским философом можно считать сподвижника Ярослава Мудрого митрополита Илариона (XI век). Ему принадлежит дошедшие до нас почти целиком “Слово о законе и благодати”, где он дал философско-историческое и этико-гносеологическое толкование русской жизни конца X начала XI века, поставил вопрос о месте русского народа в мировой истории, об историческом значении принятия им христианства. Сопоставляя Ветхий и Новый заветы (закон и благодать), он построил богословско-историческую концепцию, обосновывающую включенность “русской земли” в общемировой процесс торжества божественного “света” (Христа) над “тьмой” язычества, перехода от рабства к свободе. Но свобода должна иметь прочные гарантии. В соответствии со своей эпохой Иларион усматривает такие гарантии в укреплении центральной, по преимуществу, светской власти и отыскании разумного соотношения между монашеской аскезой и мирскими знаниями. Сформулированные таким образом два основных принципа новой идеологии сыграли в дальнейшем огромную роль в процессе секуляризации древнерусской мысли. Своеобразной формой практической философии является “Поучение” князя Владимира Мономаха (начало XII века). Эпоха Владимира Мономаха считается порой расцвета древнерусской культуры. В первой трети XII века Мономах и его сын Мстислав Великий решили все политические задачи, стоящие перед Киевским государством: язычество сокрушено, с Византией и половцами заключен мир. Владимира Мономаха стали именовать не просто великим князем, а царем. “Поучения”, входящие в “Повесть временных лет” – своеобразные мемуары престарелого князя, имеющие форму наставлений, они затрагивают весьма широкий спектр проблем: о сущности власти, о взаимоотношении церкви и государства, об этических ценностях и о сущности человека. Мономах без всяких колебаний выступает за чисто светскую, абсолютистского толка власть, не терпящую церковного вмешательства. н исходит из убеждения, что праведная жизнь любого человека достигается “добрыми делами”. Мономах излагает этический порядок поведения, следуя которому можно жить в согласии с Богом, побеждать дьявола и своих врагов. Всего этого можно добиться тремя добрыми делами: “покаянием, слезами и милостынею”. В “Поучении” содержится много и других, чисто светских правил, например: “лжи остерегайся и пьянства и блуда, от того ведь душа погибает и тело”, но гневное “страх Божий имейте превыше всего”. Главным итогом развития древнерусской философской мысли оказалась выработка преимущественно новых, в сравнении с дохристианскими, представлений о мире как творении Бога, о человеческой истории как сфере борьбы божественной благодати и дьявольских козней, о человеке как двойственном существе, состоящем из бренного тела бессмертной души. Дальнейшее развитие русской философии проходило в русле развития нравственно-практических наставлений и обосновании особого предназначения православия Руси для развития мировой цивилизации. Наиболее характерным, в этом смысле, является созданное во время правления Василия III учение игумена Елиазаровского монастыря Филорея о “Москве как третьем Риме” (начало XVI века). В своем “Послании а великому князю Василию” Филорей утверждал, что римская церковь перестала быть истиной вследствие проникновения в нее ереси, а церковь “второго Рима” – Константинополя – сокрушена турками. Ветхий Рим, а за ним и Рим новый пали, так как изменили православию. С их падением единственным хранителем богооткровенной веры осталось царство Русское. Это царство – третий и последний Рим, с гибелью которого наступит конец мира и страшный суд. Появление теории “Москва – третий Рим” не было случайным. По времени оно совпало, с одной стороны, с захватом турками Константинополя, положившим конец Византийской империи, с другой – с окончательным разгромом татаро-монгольских завоевателей и укреплением России как великой мировой державы, народ которой неслыханными жертвами спас не только себя от полного уничтожения, но и западноевропейские страны и их культуру от разграбления и уничтожения. С этого времени Россия начинает укрепляться и утверждаться как важная мировая держава, народ которой стал спасителем западноевропейской цивилизации и культуры от разрушения. Теория “Москва – третий Рим”, по существу, была призвана идеологически обосновать необходимость объединения Руси вокруг Москвы. Отсюда, с XVI века, берет свое начало и идея русского религиозного миссианства, особой миссии русского царства и народа – идея “Святой Руси”. Она явилась первым идеологическим оформлением национального самосознания русского периода – первым этапом становления такого феномена, который впоследствии получит название “Русская идея”. Светская наука и философия возникают в России в конце 17 – первой половине 18 вв. в связи с социально-экономическими реформами Петра I, усилением контактов с Западом. Два важных фактора, под влиянием которых развивается не только философия, но и вся духовная культура этого времени – процесс европеизации России и секуляризации общественной жизни. В 18 веке, когда Московское государство становится Российской Империей, старый идеал “святой Руси” замещается идеалом “великой Руси”, который и утверждается в национальном сознании. Церковь попала под власть царя и в зависимость от государственной власти. Философия постепенно выделяется в самостоятельную отрасль знания, ее начинают преподавать как самостоятельную светскую науку. Важный вклад в развитие и распространение философских взглядов внес М.Ломоносов. Синтезируя знания своего времени, он закладывает основы материалистического объяснения мира, опирающегося на признание закономерности и взаимосвязи в движении макро- и микротел. Оригинальные поиски русской философской мысли продолжались на протяжении XVI – XVIII вв. Эти поиски проходили в атмосфере противоборства двух тенденций. Первая акцентировала внимание на самобытности русской мысли и связывала эту самобытность с неповторимым своеобразием русской духовной жизни. Вторая же тенденция выражала стремление вписать Россию в процесс развития Европейской культуры. Представители этой тенденции считали, что поскольку Россия встала на путь развития позже других стран Европы, то она должна учиться у Запада и пройти тот же исторический путь. Наиболее четкое теоретическое и общественно-политическое оформление эти две тенденции получили в 40 – 60-х годах XX века. Первую тенденцию представляли славянофилы, а вторую – западники. Славянофилы (А.С.Хомяков [1804-1860], И.В.Киреевский [1806-1856], И.С.Аксаков [1817-1860], Ю.Ф.Самарин [1819-1860]) опирались на православно-русское направление в общественной мысли России. В основе их учения лежала идея о мессианской роли русского народа, о его религиозной и культурной самобытности и даже исключительности. Исходный тезис учения славянофилов состоит в утверждении решающей роли православия для развития всей мировой цивилизации. По мнению Алексея Хомякова, именно православие сформировало “те истинно русские начала, тот “русский дух”, который создал русскую землю в ее бесконечном объеме”. Лидеры славянофильства выступили с обоснованием самобытности пути исторического развития России, не только отличного, но и в чем-то противоположного западноевропейскому. Плоды цивилизации в Европе, считали они, в общечеловеческом измерении оборачивается скорее потерями, чем приобретениями, ибо они оплачены очень тяжелой ценой – потерей целостности человеческой личности, превращением человека из “образа и подобия божьего” в простую статическую единицу буржуазного рынка. Несогласие славянофилов с западниками не столько осмысливалось, сколько прочувствовалось, переживалось в религиозной форме. Ф.И.Тютчев писал: Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить: У ней особенная стать – В Россию можно только верить. Какие же качества православия дают ему преимущества перед другими религиями? Для ответа на этот вопрос Хомяков проводит исследования, в которых оценивает роль различных религий в мировой истории, и то, как они решают проблему соотношения свободы и необходимости. Известно, что христианство распалось на три крупных направления: католицизм, православие и протестантизм. В этих направлениях христианства сочетание свободы и необходимости представлено по-разному. Католицизм обвиняется славянофилами в отсутствии церковной свободы, поскольку там существует догмат о непогрешимости Папы Римского. Протестантизм впадает в другую крайность – в абсолютизацию человеческой свободы, индивидуального начала, которое разрушает церковность. Только православие, считает Хомяков, гармонически сочетает свободу и необходимость, индивидуальную религиозность с церковной организацией. Решение проблемы сочетания свободы и необходимости, индивидуального и церковного начала служит у славянофилов важным методологическим принципом для разработки ключевого понятия их религиозно-философских воззрений – понятия соборности. Определяющим признаком соборности служит принцип “единства и множественности”. Понятие “соборный” раскрывает не только внешнее, видимое соединение людей в каком-либо месте, но и постоянную возможность такого соединения на основе духовной общности. Соборность проявляется во всех сферах жизнедеятельности человека: в церкви, в семье, в обществе, в отношениях между государствами. Она есть следствие, итог взаимодействия свободного человеческого начала (“свободы воли человека”) и божественного начала (“благодати”). Славянофилы подчеркивают, что соборность может быть понята и усвоена только теми, кто живет в нравственной “церковной ограде”, то есть членами православных общин. Главным же признаком жизни в церкви они считают участие в церковных обрядах, культовых действиях. Православное богослужение на практике обеспечивает реализацию принципа “единства во множественности”. Приобщаясь к Богу через таинства крещения, причащения, миропомазания, исповеди и брака, верующий осознает, что только в церкви он может в полной мере вступить в общение с Богом и получить “спасение”. Отсюда вытекает стремление к “живому общению” с другими членами православной общины, тяга к единству с ними. Вместе с тем, каждый член церкви, находясь в ее “ограде” может по-своему переживать и чувствовать религиозное действие, в силу чего имеет место и “множественность”. Одной из важных тем размышлений славянофилов была тема гармонического сочетания соборных истин и рассудочных положений, религиозной жизни и светской философии. Славянофилы подвергли разной критике распространений в русском православии тезис о существовании непримиримого противоречия между религией и философией. Они признавали важную роль в жизни людей рассудочного начала, философских исканий и призывали к созданию самобытной русской философии как общего основания всех наук и духовного опыта русского народа, ратовали за соединение соборных истин с современным православием. При этом философия призвана служить углублению соборного начала. Исходя из тезиса о решающей роли соборного начала, славянофилы рассматривали и деятельность народа, и великих личностей. Они рассматривали народ как некий постоянный набор идеальных качеств, то есть видел в нем некую неизменную “духовную сущность”, субстанцией которой выступает православие и общинность. Предназначение великих личностей – быть представителями этого народного духа. Их величие, прежде всего, зависит от того, насколько они сумели выразить чаяния и стремления народа. Такое понимание роли личности приводит славянофилов к своеобразной оценке самодержавия. Они считали, что монархия – лучшая форма правления в России. Славянофилы отстаивают тезис о принципиальном отличии развития России от всей Западной цивилизации. И здесь на передний план выходит религиозное начало. Западные народы, извратив символ веры, тем самым предали забвению соборное начало. А это, в свою очередь, породило недостатки европейской культуры и, прежде всего, распад общества на эгоистических индивидов, преследующих свои меркантильные интересы. Россия же, опираясь на православную духовную основу, идет своим особым путем, который должен привести ее к мировому лидерству. Это высокое предназначение России необходимо осознавать ее гражданам. Развитие православия в России породило специфическую социальную организацию – сельскую общину, “мир”. Общинное устройство русской жизни, по мнению славянофилов, является вторым, наиболее важным, признаком русского народа, определяющего его особый путь в историческом развитии. С точки зрения славянофилов, сельская община сочетает в себе два начала: хозяйственное и нравственное. Экономическая деятельность общины представляется как гармоническое сочетание личных и общественных интересов, а все члены общины выступают по отношению друг к другу как “товарищи и пайщики”. Вместе с тем, они все же признавали, что в современном им устройстве общины имеются негативные моменты, порожденные наличием крепостного права. Славянофилы осуждали крепостное право и выступали за его отмену. Однако главное достоинство сельской общины славянофилы видели в тех духовно-нравственных принципах, которые она воспитывает у своих членов: готовность постоять за общие интересы, честность, патриотизм. Полагая, что община является лучшей формой социальной организации жизни, славянофилы требовали сделать общинный принцип всеобъемлющим, то есть перенести его в сферу городской жизни, в промышленность. Общинное устройство должно быть также положено в основу государственной жизни. Славянофилы верили, что, по мере распространения “общинного принципа” в российском обществе, будет все более укрепляться “дух соборности”. Ведущим принципом социальных отношений станет “самоотречение каждого в пользу всех”. Благодаря этому, в единый поток сольются религиозные и социальные устремления людей. Выдвинув ряд новых идей, славянофилы не сумели создать целостной философской системы. Если славянофилы подчеркивали самобытность русской философии, то западники, напротив, были убеждены, что россиянам философии надо учиться у Запада. Они говорили, что идеи славянофилов не реалистичны, ибо Россия уже с петровских времен необратимо “привязана” к Западу. Спор о Гегеле в русском образованном обществе затянулся на целое столетие. Об этом даже сохранились стихи анонимного автора – дворянина прошлого века: В тарантасе, в телеге ли Еду летом из Брянска я, Все о нем, все о Гегеле Моя дума дворянская … Прав ли Гегель? Действительно ли разумен мир и дано ли нашему конечному разуму разгадать пути, начертанные разумом бесконечным? Где магистраль современной истории? Кто должен указать ее – Запад России или Россия Западу? Уже здесь в полную силу проявила себя тенденция, которая стала весьма характерной чертой многих российских мыслителей XIX века: стремление придать философским идеям прикладной характер, использовать их для быстрейшего преобразования российской действительности. В этой связи абстрактная система Гегеля постепенно уходила на задний план под натиском более прозаичных материалистических идей. К западникам обычно относят П.Я.Чаадаева, В.Г.Белинского, А.И.Герцена, Н.Г.Чернышевского. Из этой плеяды русских мыслителей широтой и глубиной своих философских воззрений выделялся Александр Иванович Герцен, философ, писатель, политический деятель (1812 - 1870). Герцен прекрасно знал учения Шеллинга, Гегеля, Сен-Симона, других западных философов, резко выступая против религиозно-мистической идеологии славянофилов, против господствующих в России крепостнических порядков и самодержавия, в которых он видел главное социальное зло, главное препятствие на пути политического, экономического и духовного прогресса России. Из-за постоянных преследований царского правительства в 1847 году Герцен покинул Россию, стал политическим эмигрантом и до конца жизни прожил за границей – во Франции, Италии, Швейцарии, Англии. В эмиграции Герцен развернул широкую деятельность, установил связи с зарубежными революционерами, организовал Вольную русскую типографию, создал ряд произведений, в которых ставил и решал важнейшие исторические, политические и философские вопросы своего времени. Все философские построения Герцена пронизывает идея единства. Он подчеркивает единство природы и человека, материи и сознания, эмпирического опыта и рационального мышления, сознательной и бессознательной деятельности, естествознания и философии, науки и жизни. В цикле статей “Дилетантизм в науке”, трактуя диалектику Гегеля как “алгебру революций”, Герцен пытался обосновать закономерность движения человечества к обществу, лишенному антагонизмов. Будущее России он связывал с идеалами народного социализма. Не случайно, а в силу своих исходных философских установок, Герцен стал одним из родоначальников русского народничества. Незадолго до своей кончины Герцен адресует Бакунину письмо “К старому товарищу”, в котором он выступает против крайностей революционного нигилизма, призывов к немедленному свержению государства, к бунту – без должной научной и нравственной подготовки социальных изменений В своем основном философском сочинении “Письма об изучении природы” Герцен разрабатывает материалистическую философию и диалектику, показывает необходимость ликвидации антагонизма, существующего между естествознанием и философией. Философия Герцена не всегда получает адекватную оценку. По ленинской характеристике, Герцен подошел вплотную к диалектическому материализму и остановился перед историческим материализмом. Ленин исходит из убеждения, согласно которому на вершине философии находится только Маркс и Энгельс. С этой точки зрения Герцен не мог достигнуть вершины философии. Между тем в философии много вершин, часть из которых была освоена именно Герценом. Философские воззрения Герцена обладают той самодостаточностью, которая позволяет характеризовать его как выдающегося философа середины XIX века. Если среди ранних западников своими философскими талантами выделялся Герцен, то позднее одним из лидеров западников стал Николай Гаврилович Чернышевский (1828 - 1889). Значительное влияние на него оказала философия Фейербаха. Чернышевский, подобно Фейербаху, - антропоцентрист, материалист и атеист. Философское внимание Чернышевского направлено на человека. В этом он следует Фейербаху, но в отличие от последнего дополняет философскую характеристику человека экономическим, социально-политическим и этическим анализом. Чернышевский разрабатывает проблемы экономии, определяет материальные условия быта как имеющие первостепенное значение для жизни человека. Здесь Чернышевский близок к воззрениям Маркса. Но удельный вес экономизма в учении Чернышевского не столь велик, как в марксизме. Чернышевский в отличие от Маркса основное внимание уделяет не экономике, а эстетике и этике. Главные философские труды: “Эстетические отношения искусства и действительности” (1855), “Антропологический принцип в философии” (1860), “Характер человеческого знания” (1885). В 1862 году Чернышевский был арестован царским правительством, был приговорен к каторге и последующей ссылке в Сибирь. В период заключения в Петропавловской крепости публикует роман “Что делать?”, где ставит проблему раскрепощения женщины, воспитания “новых” и “особенных” людей, проводит идею революции и необходимости создания организации профессиональных революционеров. В этике Чернышевский – сторонник “разумного эгоизма”, согласования поступков с внутренними убеждениями и рациональным выбором, который может быть сопряжен и с жертвами. Но жертва должна быть осмысленной. В эстетике Чернышевский также близок к материализму, для него прекрасное есть полнота жизни. Острой критике подвергал он идеалистическую теорию “чистого искусства”. “Искусство для искусства”, - писал он, - мысль такая же странная в наше время, как “богатство для богатства”, “наука для науки” и т.д. Все человеческие дела должны служить на пользу человеку, если хотят быть не пустым и праздным занятием: богатство существует для того, чтобы им пользовался человек, наука для того, чтобы быть руководительницей человека; искусство также должно служить на какую-нибудь существенную пользу, а не на бесплодное удовольствие. Искусство возникает не из одних только эстетических потребностей, а прежде всего из общественных запросов, оно вызывается к жизни историческими условиями практической жизни народа. Задача писателя, художника, по Чернышевскому, - правдивое и всестороннее воспроизведение наиболее важных исторических особенностей и тенденций жизни, имеющее целью пробудить у читателя стремление перестроить действительность на более разумных началах. 3. Философия Владимира Соловьева. Владимир Сергеевич Соловьев (1853 - 1900) – крупнейший русский философ, поэт, публицист и критик. Родился он в Москве в семье знаменитого историка Сергея Михайловича Соловьева, написавшего историю России в 29 томах. Семейное воспитание развило у Владимира сильное религиозное чувство, но в 13 лет он пережил религиозный кризис. Выбросив в сад иконы он стал страстным последователем материалиста Бюхнера сторонником идей социализма и коммунизма. Соловьев изучал естественные науки, историю и философию в Московском университете, после его окончания в течение года учился в Московской духовной академии. Преодолев духовный кризис и изучив сочинения Гартмана, Шопенгауэра, Шеллинга и Гегеля, Соловьев создает собственную философскую систему. Будучи аскетом Соловьев имел вид изможденный. Густые локоны, спускавшиеся до плеч, делали его похожим на икону. Его часто принимали за духовное лицо, а дети, хватая за полы шубы, восклицали “Боженька, боженька!”. Изнуренный вид Соловьева говорил о его крайне беспорядочном образе жизни. Он не был женат и не имел постоянного жилья. Заработанные деньги он раздавал, не задумываясь, всем, кто у него просил. Если не было денег, он раздавал свои вещи. У него были близкие друзья и знакомые из всех слоев народа. Глубина мысли, широта интересов, огромная эрудиция и особенно остроумие влекли к нему людей из всех классов. Время возникновения философии Соловьева совпадает со временем утверждения капиталистических отношений в России. Его философия всеединства явилась одним из направлений русской общественной мысли, отражавших изменения, связанные с отменой крепостного права и преобразования в социальном, экономическом и культурном развитии. Становление религиозного мировоззрения В. Соловьева в его социальном аспекте было обусловлено поисками путей преодоления того глубокого кризиса, начало которого переживала в 60 – 70-е годы XIX века официальная церковь России, еще не адаптировавшаяся к бурному прогрессу научного знания, к росту воздействия на общественную мысль “светской” философии. Этот кризис был вызван и тем, что православие, проводя политику “охранения основ”, являлось одним из главных носителей феодальной идеологии, резко противоречащий утверждению новых социально-экономических отношений, свойственных капиталистической формации. Кризис церкви, вызвавший потребность в обновлении ее социально-политического и идеологического курса, как раз и оказался одной из главных предпосылок формирования религиозно-философского мировоззрения Соловьева. Соловьева не устраивало то, что в традиционном богословии человек и мир предстают одномерными, обращенными лишь к богу, а другое измерение собственно земная жизнь человека с ее социально-экономическими, политическими и культурными противоречиями оставалась вне интересов православных ортодоксов, считавших любые попытки приспособить богословие к меняющемуся миру разрушительными для православия. Свою жизненную задачу Соловьева видел в том, чтобы реформировать христианство, выявить его подлинную, гуманистическую сущность, облечь в современную форму, сделать всеобщим достоянием. Соловьев заложил основы русской религиозной философии. Он попытался создать целостную мировоззренческую систему, которая связала бы воедино запросы религиозной и социальной жизни человека. Основой такого мировоззрения, по замыслам Соловьева, должно стать христианство, причем, он ратовал за объединение всех христианских конфессий: православия, каталицизма и протестантизма. Ясно осознавая наличие определенных отличий в западной и русской традициях, он впервые попытался осмыслить место русской философской мысли в системе культуры. Философские позиции Соловьева четко обозначились уже в его магистерской диссертации “Кризис западной философии. Против позитивизма” (1874). Западная философия находится в тупике. Неверие в бога опустошает душу человека. Опираясь на данные положительных наук, западная философия в форме рационализма утверждает те же самые истины, которые в форме веры и духовного содержания прокламируются теологическими учениями Востока. Полагая, что русская философия – связующее звено между Западной и Восточной культурой, Соловьев выступил за осуществление “универсального синтеза науки, философии и религии”. Это означало создание “свободной теософии, или цельного знания”, не просто отвергающей всю прежнюю философию, что было характерно для позитивистов, но возводящего ее в новое “высшее состояние”. Предметом целостного знания являются “истинно-сущее”, т.е. Абсолют или Бог. Подробно свою систему Соловьев изложил в докторской диссертации “Критика отвлеченных начал” (1880). Под отвлеченными началами он понимает все философские односторонности, которые возникали в истории философии, боролись одна с другой, сменяли одна другую и все еще до сих пор не дошли до цельного синтеза. Центральная идея философии Соловьева – идея всеединства. При разработке этой идеи Соловьев отталкивается от славянофильской идеи соборности, но придает этой идеи онтологическую окраску, всеохватывающее, космическое значение. Онтологической основой всеединства выступает божественная Троица в ее связи со всеми божественными творениями и главное с человеком. Основной принцип всеединства: “Все едино в Боге”. Всеединство – это, прежде всего, единство творца и творения. Бог у Соловьева лишен антропоморфных черт. Философ характеризует Бога как “космический разум”, “существо сверх личное”, “особую организующую силу, действующую в мире”. На основе идеи всеединства Соловьев разрабатывает онтологию, гносеологию и социальную философию. Принимая за основу бытия сущее, которое может быть всем и во всем, оставалось в то же время абсолютной единичностью, безусловным началом бытия. Сущее – это субстанция бытия, высший Абсолют или Бог. Но для правильного понимания Бога мало еще признавать абсолютное существо. Необходимо признать его внутреннюю противоречивость. Поэтому Соловьев, следуя неоплатонической традиции, вводит в свою систему понятие “идей” и “мировой души”. “Божественный ум” распадается на множество элементарных сущностей или вечных и неизменимых причин, которые лежат в основании всякого предмета или явления. Эти элементарные сущности он называет атомами, которые своими движениями и колебаниями образуют реальный мир. Сами атомы Соловьев трактует как особые эманации Божества, “живые элементарные существа” или идеи. Каждая идея обладает определенной силой, что превращает ее в деятельное существо. Для обоснования непрерывной изменчивости бытия, Соловьев, наряду с идеями, вводит такое активное начало как мировая душа, которая выступает субъектом всех изменений в мире. Основным признаком ее является особая энергия, которая одухотворяет все существующее. Однако мировая душа действует не самостоятельно. Деятельность ее нуждается в божественном импульсе. Этот импульс проявляется в том, что Бог дает мировой душе идею всеединства как определяющую форму всей ее деятельности. Любая вещь познается в ее отношении к целому. Это целое следует понимать не как неопределенную множественность вещей, а как всеединство. Невозможно разделить природу на части, фон всеединства должен быть обязательно. Отсюда вывод: Бог нужен для объяснения природы, как и природа для объяснения Бога. Если мы рассматриваем часть целостности, то мы должны представлять эту целостность. Наиболее полно это единство проявляется в человеке. Именно в человеке Бог имеет возможность объединиться с природой, а природа через человека приобщаться к Богу. Отсюда следует, что центральной категорией любого онтологического рассмотрения должно быть понятие Бога-человека. Значит, любое рассуждение о бытии не может быть внерелигиозным. Целостность ни наука, ни философия охватить не в состоянии. Онтология как часть философии может быть только религиозной. Таким образом, основой и сущностью мира является мировая душа, которая, с одной стороны, заключает в себе божественное всеединство в качестве своей вечной потенции, а, с другой, - несет начало природное, материальное, в силу чего она не есть всеединство, а только “становящееся всеединство”, т.е. конкретное, единичное. Божественная и вечная идея всеединства в системе Соловьева получила название Софии–мудрости. София – ключевое понятие философской системы Соловьева. Поэтому его учение носит также название софилогия. Понятие Софии заимствовано Соловьевым из неоплатонизма. Но он придает этому понятию своеобразную интерпретацию. Понятие Софии вводится Соловьевым для того, чтобы заявить, что мир – это не только творение Бога, безусловно, ему инородное. Основой и существом мира является “душа мира” – София, которую следует рассматривать как связывающее звено между творцом и творением, придающее общность Богу, миру и человечеству. Механизм сближения Бога, мира и человека раскрываются в философском учении Соловьева через концепцию богочеловечества. Реальным и совершенным воплощением богочеловечества, по Соловьеву, выступает Иисус Христос, являющийся, согласно христианскому догмату, и полным Богом, и полным человеком. Его образ служит не только идеалом, к которому должен стремиться каждый индивид, но и высшей целью развития всего исторического процесса. На этой цели базируется социология Соловьева. Целью и смыслом всего исторического процесса является одухотворение человечества, соединение человека с Богом, воплощение богочеловечества. Первоначальным актом мирового развития, по Соловьеву, явилось свободное отпадение Софии как души мира от Абсолюта. Обретя собственное существование, мировая душа развивается в направлении нового собирания множественности во всеединство. Однако, “сама по себе она есть только определенное стремление к всеединству, неопределенная пассивная возможность (потенция) всеединства”. Идею всеединства как определяющую форму, мировая душа получает от божества. С завершением космического процесса и появлением человека мировая душа раскрывается в новом своем значении – как “идеальное человечество” или София. В человеке мировая душа впервые внутренне соединяется с божественным Логосом в сознании как чистой форме всеединства. Поскольку в человеке мировая душа, или София, впервые сознает себя, стихийное движение к единству, характерное для космической эволюции, сменяется сознательным стремлением к реализации всемирного процесса единения. В этом случае человечество становится Богочеловечеством и реализует единство добра, истины и красоты. В сущем и причастных к нему вещях заключены в единстве благо, истина и красота. Отсюда следует “формула” Соловьева: “Абсолютное осуществляет благо через истину в красоте”. Три абсолютные ценности – благо, истина и красота – всегда образуют единство, смыслом которого является любовь. Любовь – эта та сила, которая подрывает корни всякого эгоизма, всякой отдельности. Благотворна уже физиологическая любовь, соединяющая разнополые существа. Но истинная любовь – это воссоединение в Боге, это платоническая любовь по преимуществу, это истинная духовность, что, собственно, и обеспечит спасение, воссоединение человека и вместе с тем приобщение его к вечности, то есть преодоление им смерти. Для Соловьева гарантом спасения человечества является любовь, единение добра, истины и красоты. Недостаточно, считает Соловьев, чтобы совпадение божественного с человеческим произошло только в лице Иисуса Христа, т.е. через посредство “божественного слова”. Необходимо, чтобы соединение состоялось реально-практически и, притом, не в отдельных людях (в “святых”), а в масштабах всего человечества. Первичным условием на пути к богочеловечеству является христианское учение, то есть принятие вероучения христианства. Природный человек, то есть человек не просветленный божественной истиной, противостоит людям как чуждая и враждебная сила. Христос открыл человеку всеобщие моральные ценности, создал условия для его нравственного совершенствования. Приобщаясь к учению Христа, человек идет по пути одухотворения. Этот процесс занимает весь исторический период жизни человечества. Человечество придет к торжеству мира и справедливости, правды и добродеятели, когда его объединяющим началом станет воплощенный в человеке Бог, переместившийся из центра вечности в центр исторического процесса. Таким образом, человек оказывается необходимым Богу для завершения творения мира. Этим положением Соловьев подчеркивает конструктивную мощь человеческого духа, обусловленную генетическим родством с Софией – мировой душой. Русский народ, по Соловьеву, только благодаря созданному им государству сохранил величие и самобытность России, которую он называл “святой Русью”. Эта “святость” есть особенность национального идеала Соловьева. Но полнота идеала требует, чтобы святая Русь возжелала “святого дела”, а именно: соединения церквей, духовного примирения Востока и Запада в богочеловечном единстве вселенского христианства. Это и есть святое дело, есть то действительное слово, которое Россия должна сказать миру. В гносеологическом аспекте принцип всеединства реализуется через концепцию целостного знания. Соловьев считает, что для решения проблемы познания и истины недостаточно двух категорий, которые были центральными для западноевропейской философии: чувство и разум. Цельное знание не может быть получено только эмпирическими или рациональными способами. Эмпирическое знание способно раскрыть лишь внешнюю сторону явлений, а рациональное – особенности самого мышления. Однако, истина или сущее не даны человеку ни в опыте, ни в мышлении. Истина постигается через непосредственное созерцание, интуицию. Поэтому третьим понятием гносеологии должно быть понятие веры. Таким образом, истинное знание является результатом эмпирического, рационального и мистического познания в их взаимосвязи. При этом рациональная форма знания не теряет свой смысл, а лишь дополняется привнесением жизненного начала. Однако рациональное мышление, и даже интеллектуальная интуиция не дают знания всего богатства реальности. Для проникновения в сокровенные глубины бытия необходима особая познавательная способность, обеспечивающая прорыв в сферу потустороннего, запредельного, трансцендентного. Эта способность есть состояние одержимости, определяемое возможностями трансцендентного существа. Соловьев называет это состояние экстазом, эросом, вдохновением. Утверждение Соловьева об истинном знании как синтезе эмпирического, рационального и мистического познания являются основанием для вывода о необходимости единства науки, философии и религии. Подобное единство, которое он называет “свободной теософией”, позволяет рассматривать мир как завершенную систему, обусловленную всеединством или Богом. Таким образом, философия Соловьева впитала в себя основные тенденции русской религиозной философии XIX века и закономерно оказалась ее завершающим синтезом. В системе Соловьева сложился классический понятийный аппарат, причем он использовал русские православные термины, наполняя их философским содержанием. Ни один из предшественников Соловьева не изложил своих взглядов в систематической форме. Соловьев за 20 лет написал ряд больших философских работ. Собрание его сочинений насчитывает 16 томов, но полностью его произведения у нас не опубликованы. Западу Соловьев доступен лучше, чем нам. Вл. Соловьев единственный русский философ – классик. 4. Философия Николая Бердяева. Бердяев Николай Александрович (1874 - 1948) – философ и публицист, после Соловьева – самая крупная величина в русской философии. Он учился в Киевском университете на юридическом факультете, но не окончил университета, ибо в 1889 году был арестован за участие в социал-демократическом движении. В своих первых литературных работах он стремился сочетать марксизм с неокантианством, но вскоре отказался от этих теорий, заинтересовался философией В.Соловьева и приступил затем к самостоятельной разработке христианского мировоззрения. Преподавал философию в Московском университете. В 1922 году Советское правительство арестовало свыше сотни писателей по обвинению их в расхождении с советской идеологией и выслало за границу. В этой группе среди философов оказались Бердяев, Булгаков, Ильин, Франк, Лосский и др. После краткого пребывания в Берлине в 1924 году Бердяев переезжает во Францию, работает профессором Русской религиозно-философской академии в Париже, редактирует журнал “Путь”. Бердяев написал огромное количество книг и статей, большинство из которых переведено на многие языки: “Духовный кризис интеллигенции”, “Философия свободы”, “Смысл творчества”, “Смысл истории”, “Философия неравенства”, “Русская идея” и т.д. Анализируя философские взгляды Н.Бердяева В.Зеньковский разделяет все его творчество на 4 периода, но эти периоды выражают не столько разные ступени в его философском развитии, сколько разные аспекты его философии. Первый период выдвигает на первый план этическую тему, хотя моралистом Бердяев был до конца жизни. Второй период отмечен религиозно-мифологическим переломом в его творчестве. Третий период определялся акцентом на исторической проблеме, включая и характерный для последних лет Бердяева вкус к эсхатологии (религиозное учение о конечных судьбах мира и человека). Наконец, четвертый период связан с его персоналистическими идеями. В основе философского мировоззрения Бердяева лежит различие мира призрачного (это эмпирические условия жизни, где царствует разъединенность, разорванность, вражда) и мира подлинного (идеальное бытие, где царствует любовь и свобода). Человек, его тело и дух находятся в плену у “мира” призрачного бытия – это следствие грехопадения человека, описанного в библии. Задача же человека состоит в том, чтобы освободить свой дух из этого плена, “выйти из рабства в свободу, из вражды “мира” в космическую любовь”. Это возможно благодаря творчеству, способностью к которому одарен человек, поскольку природа человека есть образ и подобие Бога-творца. Свобода и творчество неразрывно связаны. Бердяев называл человека “экзистенциальным центром” мира, наделенным “страшной и последней” свободой. Однако свобода не выводима из бытия – не только природного, но и божественного; свобода существует до бытия, она “встроена в ничто, в небытие”, из которого Бог сотворил мир. Это “ничто” не есть пустота; это первичный принцип, предшествующий Богу и миру. Данную концепцию Бердяев заимствовал от Якова Беме, немецкого философа-мистика, который обозначал этот первичный принцип термином Ungrund (лишенный основания, первичный хаос). (Бердяев считает, что “трудно примирить существование вольного и всеблагого Бога со злом и страданием мира”. Таким образом он приходит “к неизбежности допустить существование несотворимой свободы”. Философия свободы есть философии богочеловечества. Идея богочеловечества, характерная для русской философской мысли, восходит к христианскому учению о единстве божественной и человеческой природы Иисуса Христа. У Вл.Соловьева она выражалась в идее целостности, всеединства мира. В “Чтениях о Богочеловечестве” он отмечает, что христианство есть не только вера в Бога, но и вера в человека, в возможность раскрытия божественного в человеке. Для Бердяева эта идея неразрывно связана с творчеством, в котором человек уподобляет себя Богу. Бог нуждается в человеке, в ответе человека, в творчестве человека. С явлением Богочеловека Христа “прекращается самодержавие Бога, ибо сыновий Богу человек призывается к непосредственному участию в божественной жизни. Управление мира становится богочеловеческим”. Таким образом, мировой процесс у Бердяева становится не возвращением к изначальной полноте, а творческим приращением к ней, “восьмым днем творения”. Человек призван к соучастию в Божественном творчестве и, следовательно, история становится продолжением миротворения. Творчество создает особый мир, оно “продолжает дело творения”, уподобляет человека Богу-творцу. Свобода, своими корнями уходящая в иррациональную и трансцендентную безоснованность, является для Бердяева исходной и определяющей реальностью человеческого существования. Творчество для Бердяева было погружение в особый, иной мир, мир, свободный от тяжств, от власти ненавистной обыденности. Под творчеством он понимает “потрясение и подъем всего человеческого существа, направленного к иной, высшей жизни, к новому бытию”. Именно в творческом опыте “раскрывается”, что “я”, субъект, первичнее и выше, чем “не-я”, объект. Творчество – это высшее проявление свободы, создающей из “ничто” подлинное и ценностное. Это откровение “я” Богу и миру, в нем оправдание человека, как бы ответный шаг на его пути к трансцендентному.) Бердяев пишет: “Из божественного Ничто, или из Ungrund, рождается Святая Троица, Бог-творец”. Сотворение мира Богом-творцом есть вторичный акт. Следовательно, свобода не создается Богом: она корениться в ничто, в Ungrund, извечно. Бог-создатель не может быть ответственным за свободу, которая порождает зло. Человек, по учению Бердяева, есть “дитя Божие и дитя мэона – несотворенной свободы”. Бог-творец всесилен над бытием, но не обладает никакой властью над небытием, над несотворенной свободой. Эта бездна первичной свободы, изначально предшествующей Богу, является источником зла. Бердяев не мог, подобно В.Соловьеву, возложить ответственность за зло в мире на Бога, поскольку в этом случае теодиция (оправдание Бога) была бы невозможна. Но он в равной степени не принимал и христианскую схему, укореняющую зло в самом человеке. Он предпочитал абсолютизировать свободу, отделять ее от Бога и человека, чтобы тем самым онтологизировать зло, погрузить его в добытийственный хаос. Это открывало путь к гармонизации бытия, которая осуществлялась с помощью творчества. Но поскольку творчество также проистекает из свободы, то противоборство зла и творчества составляет ступень новой религиозной эпохи – эпохи “третьего откровенья”. Творчество создает особый мир, оно “продолжает дело творения”, уподобляет человека Богу-творцу. Рассмотрение человека как существа, одаренного огромной творческой мощью и в то же время вынужденного подчиняться материальной необходимости, определяет характер понимания Бердяевым таких глубоких вопросов человеческого существования, как вопросы пола и любви. Критикуя ханжеское отношение к этим вопросам современного ему общества и церкви, Бердяев подчеркивает, что “это мучительный вопрос для каждого существа, для всех людей он также безмерно важен, как вопрос о поддержании жизни и смерти”. Глубокое основание полового влечения Бердяев видит в том, что ни мужчина, ни женщина сами по себе не есть образ и подобие Бога в полном смысле этого слова. Только соединяясь в любви, они образуют целостную личность, подобную личности божественной. Это воссоединение в любви есть одновременно творчество, выводящее человека из мировой данности, царства необходимости, в космос, в царство свободы. Любовь творит иную, вечную жизнь лица. “В творческом акте любви рождается творческая тайна лица любимого. Любящий знает о лице любимого то, что весь мир не знает, и любящий всегда более прав, чем весь мир”. Религиозное понимание человека определило подход Бердяева к проблеме общественного прогресса. В трактате “Русская идея”, опубликованная впервые в Париже в 1946 году, Бердяев исходил из соловьевской историософии, признававшей, что “идея науки есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности”. Бердяев воспринимал историю как чистое творчество, свободное волеизьявление ума. Он создал историософию России, не утруждая себя ни логикой, ни доказательствами. В основе его концепции – не достоверный факт, а интуитивный тезис о саморазорванности, противоречивости русской души. Русский народ, по Бердяеву, представляет собой “совмещение протовоположностей” – как заимствованных, привнесенных извне, так и местных, порожденных непосредственно стихией национальной жизни. На одном полюсе – изначальное язычество, на другом – аскетически-монашеское православие, церковь. Их постоянная борьба в течение веков способствовала развитию особого “творческого религиозного сознания”, составляющего сущность “русской идеи”. Это религиозное сознание охватывает все направления отечественной философии – масонов и декабристов, славянофилов и западников, анархистов и даже русских марксистов. Восприняв марксистскую критику буржуазного общества, Бердяев в то же время выступая как идейный противник марксизма. Он резко критиковал идеологию и практику большевизма, но не считал «русский коммунизм» явлением случайным. Его потоки и смысл он видел в глубинах национальной истории, в стихии и “вольнице” русской жизни, в конечном счете – в мессианской судьбе России, ищущей, но не обретшей еще “Царства Божьего”, призванный к великим жертвам во имя подлинного единения человечества. Бердяев не признавал теорий, рассматривающих личность прежде всего как частицу общества, видевших исторический смысл ее существования в выполнении социальных функций и в конечном счете в том, что сделано данной личностью для последующих поколений. Бердяев считал, что личность принадлежит роду, группе, обществу лишь в своем эмпирическом бытии, в мировой данности. Сущность личности, свободной и творящей, определяется не ее принадлежностью к обществу, но ее принадлежностью к космосу. При этом свобода и творчество – не привилегия избранных личностей, ими изначально обладает любой человек. Представление свободы как “осознанной необходимости” ведет к тому, что человек уподобляется физическим предметам, подчиняющимся только неумолимым законам природы. Только понимание свободы как потенциальной способности человека к свободному выбору альтернативы, как возможности мыслить и поступать в соответствии со своими представлениями и желаниями, а не в случае внутреннего или внешнего принуждения дает личности возможность обретения духовной свободы, обретения человеком самого себя. Н.Бердяев пишет: “Идея свободы для меня первичнее идеи совершенства, потому что нельзя принять принудительного, насильственного совершенства”. Для мировоззрения Бердяева характерно признание абсолютной ценности любой личности как принадлежащей подлинному бытию, любого поколения, любой культуры. С этих позиций он критикует учение о прогрессе, обвиняя его в том, что оно “заведомо и сознательно утверждает, что для огромной массы человеческих поколений и для бесконечного рода времен и эпох существует только смерть и могила … Все поколения являются лишь средством для осуществления этой блаженной жизни, этого счастливого поколения избранников, которые должны явиться в каком-то неведомом и чуждом для нас грядущем” (Смысл истории. - М., 1990. - С. 147). В работе “Философия неравенства” Бердяев полностью отвергает марксистскую теорию общественного развития. Он обвиняет марксизм за “применение абстрактных принципов к конкретной исторической действительности”, относя к таковым в первую очередь идеи земного благополучия и всеобщего равенства. Для Бердяева было утопично само стремление к социальному равенству, так как это означало бы разрушение “космической иерархии”, включающей в себя и общественную жизнь. В иерархии выражается богоустановленный порядок, тогда как “на всякой революции лежит печать безблагодатности, богооставленности и проклятия”. В революции гибнет дух творчества, ибо “творчество – аристократично, оно есть дело лучших, оно не терпит власти худших, господства толпы”. Аристократия во всем противоположна демократии, она несовместима с “естественным правом” пролетариата. В своей борьбе за власть плебейские классы действуют не “по благородству происхождения” или “духовному признанию”, а исключительно на основании психологии обиды, психологии претензии. В пролетариате в основном преобладает разрушительная сила, в нем нет духовности, нет культуры. Только в аристократической системе утверждается и расцветает личность, обретая в ней “тысячелетнюю дисциплину” иерархического существования. Таким был краткий итог бердяевской “Философии неравенства”, воспринятый всеми идеологами русского антикоммунизма. В то же время Бердяев является поборником специфической разновидности социализма, которую он называет персоналистическим социализмом, утверждая, что социализация экономической жизни может быть полезной лишь при условии, если “будут признаны высшие ценности человеческой личности и ее право на достижении полноты жизни”. Однако усилия по осуществлению социализма преобразуют его “в нечто совершенно отличающееся от социалистического идеала”. Социализм никогда не достигнет освобождения человеческого труда, которое Маркс стремился осуществить путем принуждения к нему; социализм никогда не даст человеку богатства и никогда не установит равенства, но только приведет к новой вражде между людьми, новой разъединенности и новым, неслыханным формам угнетения. Устранение голода и нищеты “не решает духовной проблемы”; человек остается “лицом к лицу, как и раньше, с тайной смерти, вечности, любви, познания и творчества”. Бердяев часто и много писал о России. Он говорит, что “самим Богом предназначено, чтобы Россия стала великим целостным единством Востока и Запада, но по своему действительному эмпирическому положению она представляет собой неудачную смесь Востока и Запада. Он видит источник язв России в неправильном соотношении в ней мужского и женского принципов. На определенной стадии национального развития западных народов во Франции, Англии, Германии “появился мужской дух и наложил свою печать органически на основные силы народа”. Подобного процесса в России не было, и даже православная религия оказалась не в состоянии обеспечить ту дисциплину духа, которую католицизм создал на Западе. Русская душа осталась неосвобожденной; она не сознавала каких-либо пределов и простиралась беспредельно. Она требует всего или ничего, ее настроение бывает либо апокалипсическим, либо нигилистическим, и она поэтому неспособна воздвигать половинчатое царство культуры. В соответствии с этими национальными характерными чертами русская мысль направлена главным образом “на эсхатологическую проблему конца, апокалипсически окрашена” и проникнута чувством надвигающейся катастрофы. Бердяев является поборником традиций западноевропейского и русского гуманизма, а именно абсолютной ценности личности и ее неотъемлемых прав на духовную свободу и приемлемые условия жизни. Он стремится доказать, что эти принципы могут быть последовательно обоснованы только на основе христианского мировоззрения. Идеи Бердяева оказали заметное влияние на развитие французского экзистенциализма и персонализма, а также на социально-философские концепции “новых левых” течений во Франции 1960 -1970 гг. К голосу Бердяева, пишет В.В.Зеньковский, прислушивались во всем мире. | |
| Категория: Философия. Ерахтин А.В. | | | |
| Просмотров: 4318 | Загрузок: 0 | |
| Всего комментариев: 0 | |