Сорокина Н.В.

КОРЕННОЕ ИЗМЕНЕНИЕ СОЦИАЛЬНОГО ПОЛОЖЕНИЯ ЖЕНЩИНЫ В УСЛОВИЯХ УСТАНОВИВШЕЙСЯ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ И ПАТРИАРХАЛЬНОСТИ.

Развитие покупного брака сделало затруднительным, а в последствии - и невозможным развод по инициативе жены: ее родня обычно не имела ни желания, ни возможности возвратить выкуп. И если в тех обществах, где мужское господство еще находилось в стадии становления, женщина все же могла, проявив настойчивость, добиться возвращения выкупа, то чем дальше, тем меньше оказывалось это возможным. Общество рассматривало теперь жену как собственность семьи ее мужа; и даже овдовев, женщина продолжала считаться такой собственностью[1].

Подобные представления о «стоимости» женщины породили в мужском сознании отношение к ней, как к вещи, тем самым, превратив её в существо низшего порядка по сравнению с мужчиной. «У баб да у пьяных слёзы дёшевы»[2], «курица не птица, а баба не человек»[3].

Изменению подвергается даже женская внешность. Из прежнего образа красавицы женщина превращается в «старую, беззубую»[4] женщину. Некогда золотая нога яги, превращается в костяную «костяная нога,  из угла в угол, нос в потолок врос»[5].

  Во времена становления патриархата происходит переосмысление представлений о женщине как о существе, ритуально нечистом и даже вредоносном, в особенности при родах и многих других характерных для чисто женской физиологии явлениях[6] «…у Ягишны родилось две дочери: одна—двоеглазая, другая — троеглазая»[7]. В народе про неё говорили, что «никого она к себе не подпускала и ела людей, как цыплят»[8].

На данном этапе появляются сказки, в которых ребенок появляется из полена «Однажды старик поехал в лес за дровами … нарубил дров, сколько нужно было, да срубил ещё лутошку. Приехал домой … лутошку в избу принес и положил в подпечек. На третий день что-то в подпечке зашумело, а потом кричит: «Тятя! Мама! Выньте меня»…старик поглядел в подпечек и увидел там небольшого мальчика. Вынул его оттуда, показал старухе, и назвали его Лутонькою, стали его и кормить и поить»[9], «Худое житье было старику со старухою! Век они прожили, а детей не нажили; … сделали они колодочку, завернули ее в пеленочку, положили в люлечку, стали качать да прибаюкивать — и вместо колодочки стал рость в пеленочках сынок Терешечка, настоящая ягодка!»[10]. Появляются сказки о глупой, злой и сварливой жене. В этих сказка женщина предстаёт совершенно в другом образе, диаметрально противоположном, например царевне Лебедю. Мужчина считает её исчадием ада «…выбрал себе бабу длинную, черную, косую; понравилась сатана лучше всякого сокола…живёт с нею и кулаком слёзы вытирает»[11], «баба вверх подымается, а сама зубом скрипит да кулаком грозит»[12].

Естественным следствием такого рода представлений служили многочисленные ограничения, налагавшиеся на женщину в форме изоляции ее на время родов в особых строениях или вообще за пределами поселения. Позднее эта изоляция для некоторых представительниц женского пола стала постоянной.  Баба-яга, например, живет на опушке дремучего леса, там, куда и ворон костей не заносит[13]. Её дом уже не палаты, а «избушка на курячьих ножках, на бараньих рожках»[14], а «кругом … двенадцать шестов, на одиннадцати ше­стах по человечьей голове, только один неза­нятый»[15]. По чудесному заклятью «стань к лесу задом, ко мне передом» избушка поворачивается. В более поздних сказках жилище бабы–яги выглядит совсем ужасающе: «забор вокруг избы из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами; вместо верей у ворот — ноги человечьи, вместо запоров - руки, вместо замка — рот с острыми зубами»[16]. Зловеще звучит описание тех самых черепов, висящих на заборе. О том, что женщина живёт в изоляции от всего мира свидетельствуют её слова: «Фу-фу, русской коски слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне сама на двор пришла; куда Иван-царевич, поехал?»[17].

Подобное положение не устраивает женщину. Несогласие с действительностью в сказках выражается тем, что баба-яга крадёт детей, изначально она не причиняет им вреда «сидит и братец на лавочке, играет золотыми яблочками»[18], позднее в сказках появляется сюжет, в котором баба-яга хочет зажарить и съесть ребёнка. Этому есть объяснение.

Раньше люди верили в очищающую силу огня. Готовя пищу на огне, люди предотвращали болезни; сжигая трупы умерших, они спасались от заразы и зловоний; некоторые даже прикладывали к ране раскаленное железо. Подобные наблюдения существовали и наряду с ошибочными представлениями людей, которые заключались в обычае «паланья» детей, когда больного или здорового ребенка раскачивали над горячей печью или подобно хлебу сажали в горячую печь, дабы вернуть здоровье[19]. Подобные суждения отразились и в сказочных мотивах. Во многих сказках можно встретить такой сказочный эпизод, когда баба-яга сажает в печь ребенка, чтобы зажарить. Вероятно, первоначально речь шла о спасении ребенка от болезни, и в данном случае яга выступала в качестве спасительницы.

Сказка неоднократно показывает, что, оказавшись в столь низком социальном положении, женщина всячески пытается восстановиться в своих правах. Ярким примером служит старуха - героиня «Сказки о рыбаке и рыбке». Её стремление не только поправить материальное состояние, но и, в конечном счете, восстановить некогда утерянную власть над мужчиной, является главным желанием, для исполнения которого старуха использует все возможности.

Старика старуха забранила:

« Дурачина ты, простофиля!

Не умел ты взять выкупа с рыбки!

Хоть бы взял ты с неё корыто,

Наше-то совсем раскололось»[20].   

Добившись своего, женщина, почувствует, что к ней возвращается всё то, что было, казалось, навсегда утеряно.

Старик не осмелился перечить,

Не дерзнул поперёк слова молвить[21].

На крыльце стоит его старуха…

Перед нею усердные слуги;

Она бьёт их, за чупрун таскает[22]…

Женщина не останавливеются на достигнутом, а двигается всё дальше, хочет всё больше. Безмерное желание стать богаче, вернуть былой социальный статус координально меняет старуху. Чем больше она получает, чем выше поднимается, тем ниже опускается в её глазах старик, тем хуже становится отношение к нему: «…ещё пуще старуха бранится[23]…», «…на чем свет стоит – мужа ругает[24]…», «…на него старуха не взглянула, лишь с очей прогнать его велела[25]».

Восстановив былое положение в обществе, старуха не останавливается на достигнутом. Старухе хочется большего, невозможного:

 «…Не хочу быть вольною царицей,

Хочу быть владычицей морскою,

Чтобы жить мне в окияне-море,

Чтоб служила мне рыбка золотая

И была у меня на посылках»[26].

Сказка констатирует тот факт, что те перемены, которые произошли в обществе, коренным образом изменили всю социальную структуру. Хотя данный процесс нельзя назвать необратимым, всё же возвращение к матриархату затруднительно. К тому же реальная обстановка свидетельствует о том, что этот вариант не совместим с теми изменениями, которые произошли в обществе с развитием частной собственности и появлением государства. Поэтому в конечном результате старуха возвращается в первоначальное положение:

Опять перед ним землянка;

На пороге сидит его старуха,

А перед нею разбитое корыто[27].

Конечным результатом всех этих процессов стало повсеместно распространившееся оттеснение женщин от общественной жизни; полное бесправие женщины в делах управления. А за этим следовало и общее приниженное положение женщины в обществе, причем приниженность эта постепенно охватывала все сферы жизни: хозяйственную, социально-поведенческую, семейную, идеологическую. Подводя итог такого развития, Энгельс писал: «Жена была лишена своего почетного положения, закабалена, превращена в рабу его желаний, в простое орудие деторождения»[28].

Таким образом, я выяснила, что эволюция женских образов в русской народной происходила в несколько этапов. 

На начальном этапе, совпавшем с эпохой неолита, во время развития высокоэффективного присваивающего хозяйства, в связи с необходимостью увеличения численности населения женщина занимает высокое социальное положение, владеет некоторой собственностью и играет роль лидера общины.

С возникновением военной демократии, изменением принципов организации семейно-брачных отношений, а также развитием и углублением общественного разделения труда женщина постепенно оттесняется мужчиной на второй план, она теряет право на собственность и ограничивается рамками сугубо домашнего хозяйства.

Результатом перехода от матриархальных устоев к патриархальным является полное отстранение женщины от участия в процессе хозяйственной деятельности, диаметрально противоположный взгляд на её красоту и женщину в целом. В мужском сознании женщина представляется ритуально нечистым существом, приносящим вред, поэтому она часто подвергается изоляции от общества, которая для некоторых сказочных героинь становится постоянной.

В конечном счете, ограничение женщин строгими рамками охватывает все сферы общественной жизни: начиная с хозяйственной и идеологической, заканчивая социально-поведенческой и семейной.