Кислицына А.М., старший преподаватель

кафедры гуманитарно-правовых дисциплин

Ивановского филиала ГОУ ВПО «РГТЭУ»

Проблемы применения бланкетного законодательства при  квалификации нарушения правил осуществления экономической деятельности

В процессе криминализации нарушений правил легальной экономической деятельности законодатель неизбежно использует бланкетные нормы. Это обусловлено, с одной стороны, постоянным усложнением самой экономической деятельности и появлением ее новых форм, видов, средств и технологий, с другой стороны, специфической ролью уголовно-правовых норм в охране порядка осуществления легальной экономической деятельности.

Как справедливо отмечает Ю.Е. Пудовочкин, существование бланкетных норм неизбежно. Оно оправдывается системным характером права, все отрасли и нормы которого взаимосвязаны, и законодательной техникой, требующей найти оптимальное соотношение между казуистичностью и абстрактностью правовых предписаний[1].

Правильная квалификация преступлений в сфере экономической деятельности в значительной мере зависит от понимания правоприменителем сущности бланкетных норм и правильного их толкования.

Значительные организационные трудности при квалификации преступлений связаны с поиском соответствующих источников регулятивных отраслей права. Хотя вся нормативно-правовая база имеется на машинных носителях, нельзя не отметить, что не все органы в достаточной мере снабжены компьютерами, и тем более нет возможности распечатки соответствующих документов. Без этого изучение, анализ нормативной базы и сопоставление норм, содержащихся в разных законах и иных нормативных правовых актах, затруднен.

В попытках облегчить процедуру квалификации преступлений, сопряженных с нарушением правил легальной экономической деятельности, в теории уголовного права предлагается уменьшить уровень бланкетности диспозиций норм главы 22 УК РФ посредством указания на нарушаемое бланкетное правило или источник регулятивного законодательства[2].

С этим мнением трудно согласиться. Было бы ошибкой полагать, что объективные сложности регулятивного законодательства в сфере экономической деятельности не отразятся на применении УК РФ. Эти сложности носят объективный характер и не могут быть преодолены искусственным путем посредством нарушения принципа системности законодательства и правил юридической техники. По справедливому замечанию И.В. Шишко, «если объем правового поля в этой сфере обусловливает количество норм в главе 22 УК РФ, то сложность и нестабильность регулятивного законодательства в этой сфере обусловливает частоту использования бланкетных диспозиций: неисполнение обязанностей, описываемых многостатейными меняющимися нормативными актами регулятивных отраслей, иначе как обобщающими признаками, принаками-понятиями или обобщающими признаками-понятиями в нормах УК РФ не описать»[3].

Объем нормативной базы регулятивного законодательства в сфере экономической деятельности обширен. Ведущую роль в системе регулирования предпринимательства играют:

- Федеральный закон от 26.12.1995 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах», Федеральный закон от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью», устанавливающие правовое положение субъектов, действующих на рынке и другие;

- Закон РСФСР от 26.06.1991 № 1488-1 «Об инвестиционной деятельности в РСФСР», Федеральный закон от 25.02.1999 № 39-ФЗ «Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений», Федеральный закон от 07.07.2003 № 126-ФЗ «О связи», Федеральный закон от 13.03.2006 № 38-ФЗ «О рекламе», Федеральный закон от 22.04.1996 № 39-ФЗ «О рынке ценных бумаг», Федеральный закон от 05.03.1999 № 46-ФЗ «О защите прав и законных интересов инвесторов на рынке ценных бумаг» и другие законы, регулирующие отдельные виды предпринимательской деятельности;

- Федеральный закон от 02.12.1990 № 395-1 «О банках и банковской деятельности», Закон РФ от 20.02.1992 № 2383-1 «О товарных биржах и биржевой торговле» и другие законы, совмещающие в себе сферы регулирования второй и третьей группы, и устанавливающие правовое положение субъектов, занимающихся каким-либо видом предпринимательства;

- Федеральный закон от 08.08.2001 № 128-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности», Федеральный закон от 23.11.1995 № 174-ФЗ «Об экологической экспертизе» и другие законы, устанавливающие требования к предпринимательской деятельности.

Существует мнение, что при квалификации преступлений нормы других отраслей права не применяются, а используются только для толкования закона[4]. Такую позицию можно признать правильной для тех случаев, когда практический работник при применении норм с бланкетной диспозицией обращается к основным понятиям регулятивных отраслей для уточнения признаков состава преступления. В этой ситуации имеет место системное толкование.

Но в ряде ситуаций требуется не просто учет особенностей предмета правовой оценки, а именно применение норм других отраслей права, связанное с установлением обстоятельств, имеющих юридическое значение для квалификации преступления.

При квалификации нарушений правил осуществления легальной экономической деятельности необходимо именно применение норм регулятивных отраслей права. В частности, оценка незаконного предпринимательства (ст. 171 УК РФ) предполагает решение вопроса о наличии или отсутствии факта предпринимательской деятельности (ст. 2 ГК РФ).

Анализируемые преступления связаны с нарушением правил осуществления легальной экономической деятельности, что требует от правоприменителя применения соответствующих норм регулятивных отраслей права. Последние, интегрируясь с нормами уголовного права, обладают некоторой юридической самостоятельность. Как указывает Н.И. Пикуров, «отражаемое бланкетной диспозицией нормативное образование, включает в себя разноотраслевые правовые нормы, представляя собой относительно самостоятельную правовою подсистему, выходящую за рамки тех отраслей, которым принадлежит каждая из взаимодействующих норм… Любое предписание, содержащееся в других нормативных актах, не может именоваться уголовно-правовым, даже если к этому материалу отсылает сам уголовный закон. Посредством ссылки на нормативные предписания иных отраслей права раскрывается полное смысловое содержание уголовно-правовой нормы, однако это не превращает их в источник уголовно-правовой нормы»[5].

В этой связи актуализируется вопрос о правовом статусе норм регулятивных отраслей права при квалификации нарушения правил легальной экономической деятельности.

Следует согласиться с М.А. Ибрагимовым в том, что при бланкетной конструкции уголовного закона содержание признаков состава преступления дополняется «неуголовными» нормативными предписаниями, квалификация преступлений предполагает совместное (солидарное) применение уголовного закона и нормативных актов иной отраслевой принадлежности… квалификация нарушения специальных правил, по существу, представляет собой самостоятельный этап уголовно-правовой квалификации[6].

Нормы регулятивных отраслей права не устанавливают преступность деяний и не формулируют признаки состава преступления. Необходимость их применения при квалификации нарушений правил осуществления легальной экономической деятельности возникает при включении в состав преступления юридических фактов иной отраслевой принадлежности. Их роль сводится к тому, чтобы правоприменитель, сопоставив фактические признаки деяния с регулятивной нормой, мог перейти к установлению тождества между фактическими обстоятельствами и признаками состава преступления.

Рассматривая проблему правового статуса регулятивных норм, к которым отсылают бланкетные уголовно-правовые конструкции, необходимо решить вопрос межотраслевых связей.

В данном случае мы имеем дело с одновременным нарушением норм различных отраслей права, одно из которых включено законодателем в качестве обязательного элемента в состав другого. В научной литературе этот вид преступлений назывался по-разному (со «смешанной», «двойной», «параллельной» противоправностью), однако до сих пор не удается достичь терминологического согласия и вопрос остается открытым, хотя проблема от этого не исчезает, а лишь обостряется[7].

Взаимосвязь уголовного и административного права проявляется в решении вопросов об ответственности за нарушение правил легальной экономической деятельности.

Уголовная противоправность поглощает административную противоправность и последняя теряет свое юридическое значение. Общность в содержании уголовно и административно наказуемых нарушений правил легальной экономической деятельности позволяет рассматривать их сквозь призму конкуренции части и целого.

Нарушения правил легальной экономической деятельности не ограничиваются административной и уголовной противоправностью. В отдельных случаях они предполагают гражданскую и дисциплинарную ответственность.

Другим исключением является дисциплинарная ответственность. Она продолжает действовать и после того, как дисциплинарный проступок учтен в качестве элемента состава преступления, что объясняет возможность применение дисциплинарных взысканий параллельно с привлечением лица к уголовной ответственности. Отсутствие конкуренции уголовной и дисциплинарной противоправности объясняется спецификой правоотношений, возникающих вследствие нарушения правил легальной экономической деятельности. 

С проблемой правового статуса неуголовных норм связаны вопросы о действии уголовного закона во времени и об обратной силе уголовного закона (ст. 9 и 10 УК РФ).

Часть 1 ст. 9 УК РФ устанавливает, что преступность и наказуемость деяния определяется уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния. Учитывая, что признание или непризнание преступным того или иного нарушения правил осуществления легальной экономической деятельности зачастую зависит от нормативных предписаний иной («неуголовной») отрасли права, не исключена ситуация, когда при неизменной формулировке статьи Уголовного кодекса содержание правил, на которые он ссылается, может существенно измениться

Данные вопросы являются дискуссионными и в теории уголовного права имеют различные решения. 

Н.А. Лопашенко отмечает, что уголовное законодательство, и прежде всего касающееся борьбы с экономической, организованной и коррупционной преступностью, неразрывно (через так называемые бланкетные диспозиции статей закона) связано с позитивным - гражданским, банковским, в сфере государственной службы, и другим законодательством…. изменение последнего неизбежно приводит к изменению содержания уголовной ответственности и к необходимости изменения толкования конкретной уголовно-правовой нормы[8].

Конституционный Суд РФ подтверждает возможность декриминализации уголовно-наказуемого деяния за счет изменения норм регулятивных отраслей права, конкретизирующих бланкетный признак. В определении от 10 июля 2003 г. он указывает: «Декриминализация тех или иных деяний может осуществляться не только путем внесения соответствующих изменений в уголовное законодательство, но и путем отмены нормативных предписаний иной отраслевой принадлежности, к которым отсылали бланкетные нормы уголовного закона, либо ограничения объема уголовно-правового регулирования в результате законодательного признания какого-либо деяния, не представляющим общественной опасности, свойственной именно преступлениям, и влекущим на данном основании административную или иную более мягкую ответственность»[9].

Как справедливо отмечают Ю.Е. Пудовочкин и С.С. Пирвагидов, в случае, когда сам факт нарушения правил рассматривается как преступление, либо когда наступившие в результате нарушения последствия не образуют преступление, изменения содержания правил может повлечь полную декриминализацию совершенного лицом деяния. Следовательно, это лицо не должно подлежать ответственности либо должно быть освобождено от ответственности и (или) наказания. Однако если же последствия нарушения специальных правил образуют самостоятельное преступление, то, как отмечают авторы, обратная сила уголовного закона может и не применяться, если переквалификация деяния ухудшит положение лица, совершившего преступление.[10] 

В числе актуальных проблем применения бланкетного законодательства нельзя не отметить вопрос о презумпции знания уголовного закона.

Обычно в силу очевидности преступления у правоприменителя нет необходимости устанавливать, знало ли лицо уголовно-правовой запрет. При бланкетной диспозиции запрет основан на специальных правилах, не только содержание, но и численность которых трудно оценить. В такой ситуации сложно с уверенностью судить о знании виновным всего комплекса нормативного материала.

В этой связи обсуждается вопрос о возможности корректировки принципа презумпции знания закона.

Г.М. Миньковский и Б.Я. Петелин указывают, что должна быть исключена ответственность за нарушение предписаний нормативных актов, которые не были доведены или были доведены до адресатов сведения лишь формально в отсутствии реальной возможности ознакомиться с ними[11]. Одним из способов предотвращения подобных случаев объективного вменения нарушений специальных правил, могло бы быть установление обязанности должностных лиц, отвечающих за исполнение нормативно-правового акта, знакомить с ним исполнителей (в необходимых случаях под расписку)[12].

Но в практике применения норм, устанавливающих ответственность за нарушение правил легальной экономической деятельности, названные положения не получили широкого распространения. Несомненно, незнание гражданином закона не освобождает его от ответственности за совершенное нарушение, но неосведомленность его о том или ином нормативно-правовом акте, уточняющем положения закона, свидетельствует о неосознанности нарушения.

Список использованной литературы: