Этика и Этикет
| [ Скачать с сервера (68.6 Kb) · Скриншот ] | 09.01.2014, 21:29 |
РОССИЙСКИЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ им. Г.В. Плеханова (РЭУ) Учебная дисциплина: Этика и Этикет ТЕМА Важнейшие моральные учения. Вариант №3 Контрольная работа Выполнил: студент 3 курса заочной формы обучения направления Экономика профиля Финансы и кредит Сухов Евгений Вячеславович (Ф.И.О.) Проверил: доц. Ермолаева Любовь Константиновна (ученая степень, ученое звание, Ф.И.О.) Иваново 2014 год Оглавление. 1. Важнейшие моральные учения…………………………………….3стр. 2. Декалог Моисея………………………………………………………4-8стр. 3. Конфуцций а) Принцип женъ: человечность…………………………………………8-9стр. б) Конкретное воплощение женъ в ритуале «ли»………………………9-10стр. в) Два содержательных основания ритуала: сыновняя почтительность (сяо) и исправление имен (чжен мин)……………….10-13стр. г) Понятие благородного мужа. «Золотое правило нравственности» Конфуция……………………………………………………………..….13-15стр. 4. Будда а) Преодоление желаний…………………………………………………..16стр. б) Четыре благородные истины………………………………………....16-18стр. в) Нравственное самосовершенствование по Будде: от индивидуально-личностной определенности к абсолютно-безличному началу………………………………………….19-20стр. 5. Иисус а) Этика любви Иисуса Христа………………………………………….20-25стр б) Отличие учения Христа от Декалога Моисея…………………..…..25-26стр. в) Отличие Бога Иисуса от Бога-Отца…………………………………..27стр. г) Милосердие -единственное, что будет приниматься в расчет на последнем суде. Сама безмерность - есть мера милосердия……..…..27-31стр. Литература……………………………………………………………….32стр. 1. Важнейшие моральные учения Мыслители, учения которых отобраны по нескольким категориям, являются несомненными, общепризнанными моральными авторитетами. Тем не менее, и среди них выделяются те, кого можно назвать учителями человечества. Это – Конфуций, Будда, Моисей, Иисус Христос, Мухаммед. Они заложили нравственные основы различных культур и религий, дали начало и имя целым цивилизациям. Они отличаются от Сократа, Канта, других моралистов – философов в более узком, специальном значении слова не только масштабом, глубиной воздействия на общественную жизнь, но и способом мысли, которая, оставаясь мыслью, становилась делом, была непосредственно вовлечена в реальный процесс обновления нравственных устоев жизни. Воспитание нравственности начинается с усвоения этических правил, которые выработало человечество и которые действенны для всех времен и народов. Однако в критических ситуациях не всегда можно опереться на готовые решения, общие предписания не всегда помогают индивиду найти правильное жизненное решение. Человек сам решает, как поступить в той или иной жизнен¬ной ситуации. Он сам определяет, что является нравствен-ным для него в данном случае. Человеческая природа такова, что человек одинаково способен и на добро, и на зло. Этически ценным (добрым) признается поступок такого человека, который предпочитает злу добро в конкретной ситуации, но непременно по свободному выбору. 2. Декалог Моисея Текст десяти заповедей по Синодальному перводу Библии. 1. Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим. 2. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвёртого [рода], ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои. 3. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно. 4. Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмый — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмый почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его. 5. Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе. 6. Не убивай. 7. Не прелюбодействуй. 8. Не кради. 9. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. 10. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего. С именем Моисея связан один из древнейших и самых распространенных кодексов нравственного поведения, состоящий из десяти заповедей, что и стало его обозначением (Десять заповедей — Декалог). Моисей — законодатель еврейского народа, основатель религии иудаизма. Общей основой Декалога являются десять заповедей, которые содержат самые общие религиозно-нравственно-юридические принципы поведения. Именно благодаря им Моисей приобрел известность, выходящую далеко за пределы еврейско-иудаистской культуры, и стал одним из учителей человечества. Основная жизненная миссия Моисея, в рамках которой разворачивается его религиозная и нравственно-законодательная деятельность,— вывести евреев из египетского рабства. В течение долгих странствий по пустыне Моисей является предводителем своего народа, наставляя и защищая его, подавляя его гнев и ропот, творя справедливость и укрепляя в нем сознание богоизбранности, приучая его к нравственной, юридической и ритуальной дисциплине. Если в этническом смысле евреи происходят от Иакова (Израиля), то в историческом смысле они происходят от Моисея. Выступающий в роли вождя и учителя народа оказывается в нравственно двусмысленном положении, поскольку святой, считающий себя святым, святым не является. Бог освобождает Моисея от такой двусмысленности тем, что берет на себя ответственность за его высокую миссию. Сомнения же Моисея относительно своих прав и способностей быть предводителем народа говорят о его высоких моральных качествах. Первые три заповеди Декалога предписывают почитать одного лишь Яхве, запрещают создавать других богов, предостерегают от необязательного отношения к указаниям Бога. Четвертая заповедь («Помни день отдохновения») является исключительно важной с точки зрения связи Бога и народа, и в то же время это — день, в который перед лицом Бога уравниваются все в пределах Израиля, независимо от их социального статуса. В субботнем отдохновении духовное единство Израиля перед Богом находит свое предметное воплощение. Пятая заповедь предписывает почитание отца и матери. В контексте Десятисловия она приобретает особый смысл и призвана подчеркнуть, что новые религиозно-национальные предписания нравственного поведения не отменяют родственных обязанностей, вековечного закона почитания родителей. Последующие заповеди (с шестой по десятую) регулируют нормы отношения человека к ближним, понимая под ближними всех представителей своего народа и только их. Без этого отождествления ближнего с сыном своего народа нельзя понять своеобразие этики Моисея. Единство народа и его сплочение вокруг единого Бога, помимо прямого поклонения Богу в установленных и для всех обязательных формах, обеспечивается едиными законами. Противоречивые отношения народа и Бога регулируются по законам справедливости. В содержательном плане справедливость, задаваемая принципами Декалога, является равным возмездием. Речь идет об уходящем корнями в родоплеменные отношения принципе талиона, или воздаяния равным за равное. Пять заповедей, образующих вторую часть Декалога,— не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай ничего, что принадлежит твоему ближнему, задают основную меру справедливости. Именно их признание в качестве основы общественной жизни является главным признаком богоугодности народа, а их соблюдение — критерием нравственно достойного поведения. Декалог представляет собой документ эпохи, когда общественное сознание оставалось синкрегичным, не расчленялось на обособленные формы — религию, мораль и право. Нравственные требования в нем даны вместе с их религиозным обоснованием и юридическими следствиями. Они сформулированы Богом, отсюда их безусловный характер. Не подлежащая обсуждению и не допускающая отклонений обязательность этих требований гарантирована тем, что они являются одновременно суровыми юридическими законами. С этим также связаны некоторые особенности Декалога. В Декалоге награды и наказания распространяются на далекое потомство, что противоречит идее индивидуальной нравственной ответственности. Декалог не знает идеи загробного воздаяния или иной перспективы, призванной гарантировать награду за добродетель поведения. Моисей как законодатель делал ставку на принудительную силу закона. Он исходил из основного убеждения, согласно которому путь к человеческому благополучию и согласию лежит через справедливое общественное устройство, верховенство закона. Законы Моисея — законы Израиля. Отношения к другим народам далеки от канонов Десятисловия. Они остаются враждебными. Разделение людей на своих и чужих не было изобретением Моисея. Оно существовало задолго до него. Подобная жестокость оправдывается тем, что речь идет о народах, практикующих человеческие жертвоприношения и другие варварские обычаи. Установления Декалога вошли в культуру как всеобщие требования, без первоначальных исторически обусловленных ограничений. Они стали важной составной частью нравственных канонов христианства и ислама, общечеловеческой основой нравственности. Это был великий духовный переворот, связанный с появлением монотеистической религии иудаизма. Субъектом этики Моисея является народ. И в этом качестве она является этикой справедливости. Милосердие в ветхозаветной этике не обрело самоценного значения, оно существует в связи со справедливостью, выступает как особая ее форма. Кротость Моисея выражалась не в жалости и прощении, а в том, что его гнев знает границы, задаваемые нормами справедливости, а его суровость не столь беспощадна, как она могла бы быть. Кротость, милосердие в этике Моисея - это справедливость как более мягкая по сравнению с неограниченной местью форма человеческих взаимоотношений. Декалог как программа достойной человека жизни говорит о том, что способность жить по законам, предначертанным Богом (законам спра¬ведливости), делают человека человеком[1, с.23]. 3. Конфуций. Конфуций является духовным отцом китайской нации. Его учения, на протяжении двух с половиной тысяч лет пользовались в Китае безусловным признанием и почтением, вплоть до образования Китайской Народной Республики в 1949 году. Принцип женъ: человечность. Конфуций открыл человека, постиг своеобразие его бытия и места в мире. И для понимания того, в чем состоит сущность воспитания идеального человека, благородного мужа, следует обратить внимание на важнейшую категорию в философии Конфуция – «жень», в которой находится не только этические, но и все другие категории его учения. «Жень» переводится по – разному, да и сам мыслитель вкладывал в эту категорию различный смысл: высшая добродетель, доброта, гуманность, человеколюбие, милосердие и многое другое. В самом общем и распространенном смысле можно сказать, что «жень» - это, прежде всего человечность. Именно она основное требование, предъявляемое к человеку. У Конфуция есть высказывание, которое на первый взгляд может показаться логическим недоразумением: «Только обладающий человеколюбием («жень») может любить людей и может ненавидеть людей»[2, с.20]. В самом деле, сказать, что «обладающий человеколюбием может любить людей» - значит впасть в тавтологию; сказать, что «обладающий человеколюбием… может ненавидеть людей» - значит совершить другую логическую ошибку, которой называется противоречие определения. Однако если учесть многозначное понятие «жень», то можно понять, что человеческое начало в человеке есть то самое начало, в силу которого он может любить людей и ненавидеть их. Иероглиф «жень» состоит из двух знаков, обозначающие соответствие человека и цифру два. «Жень» берет свои истоки и реализуется в отношениях человека с другими людьми (обществом), которому Конфуций уделяет главное внимание. Из этого у него формулируется принцип, который в дальнейшем получил название «золотое правило нравственности»: «Относись к людям так, как бы ты хотел, чтобы они относились к тебе». Конкретное воплощение женъ в ритуале «ли». «Жень» как человеколюбие, начало взаимности в отношениях – общий принцип поведения. Его конкретным воплощением является ритуал. У Конфуция есть такие слова: «Сдерживать себя, чтобы во всем соответствовать требованиям ритуала, это и есть человеколюбие»[2, с 64] Если «жень» можно охарактеризовать как душу человеческого общения, то ритуал является его плотью. Слово «ритуал» - не единственный русский эквивалент соответствующего китайского термина «Ли». Он переводиться также как «правила», «церемонии», «этикет», «обряд». В общем, виде под ритуалом понимается конкретные нормы и образцы общественно достойного поведения. Его можно истолковать как источник движения для социальной организации. Ритуал соединяет людей, тем самым обозначает определенную дистанцию, которая позволяет продуктивно общаться разным индивидам. Человеколюбие Конфуций понимает как взаимность, равенство в отношениях. Однако люди являются разными и по природным качествам, и по социальному статусу. Возникает проблема, как реализовать принцип равенства в отношениях между неравными людьми? Ритуал и является ответом на этот вопрос. Его можно было кратко определить как общественную соразмерность индивидов. Очень важно понять соотношение «жень» и «ли». «Жень» не существует над или на ряду с «ли», а только через «ли». Но и «ли» теряет свое нравственное качество вне соотнесенности с «Жень». Этика Конфуция утверждает гуманизм конкретных человеческих взаимоотношений. Она исходит из убеждения, что человеческое согласие важнее абстрактных истин. «Люди с разными принципами не могут найти общего языка»[3, c.43]. Поэтому не может быть более высокого принципа, чем человечность, воплощенная во всем многообразии человеческих ситуаций. Ритуал сам является нравственной мерой поведения, поскольку он обеспечивает согласное существование людей, дает им общие символы. Его нельзя крушить исходя из абстрактных принципов. Разумеется, ритуал подвижен, изменчив, но на основе и по своим законам. Два содержательных основания ритуала: сыновняя почтительность ( сяо) и исправление имен ( чжен мин). Ритуал, обеспечивающий согласное существование людей, символизирующий их взаимную человеческую связанность, сам есть нравственная мераповедения; разумеется, ритуал подвижен, изменчив, но на своей основе ипо своим законам, он неуязвим для внешне абстрактной критики, даже если речь идет о такой высокой истине, как жалость к животным. Содержательными основаниями, своего рода организующими центрами ритуала в конфуцианском понимании являются сыновняя почтительность (сяо) и исправление имен (чжэн мин). Сыновняя почтительность обеспечивает преемственность поколений, исправление имен –функционирование общества в условиях социальных рангово- иерархических различий. Они, эти два важнейших учения Конфуция, нравственно одухотворяют и оформляют соответственно вертикаль и горизонталь человеческих взаимоотношений. Для Конфуция состоявшееся прошлое выше проблематичного будущего. Оно выше именно потому, что оно состоялось, доказало свою жизненность, в нем воля неба приобрела форму реальности человеческого опыта. Поэтому познание прошлого, усвоение уроков прошлого, стремление к его обновлению – та единственная почва, на которой могут взрастать и развиваться новые человеческие поколения. Оно заключает в себе не только достойные образцы, но и устрашающие примеры. Сыновняя почтительность и любовь к старшим братьям -это и есть корень человеколюбия». Сяо как почтительность к родителям и уважение к старшим есть первая конкретизация жень, его начало. С него начинается ДаоПуть. Только на таком незыблемом фундаменте возможно избежать смут, достичь согласия в обществе. Сыновнюю почтительность нельзя понимать как некую норму, пусть даже и очень важную, вытекающую из морали; она сама и есть мораль в ее материальном воплощении. Отец является для сына абсолютной этической инстанцией. Переступить через отца невозможно ни при каких условиях. Почтение сына к отцу первичное, неразлагаемое нравственное отношение. Не существует ничего, никаких принципов, интересов, ценностей и т. п., что могло бы оправдать доносительство на отца. Нет такой нравственной инстанции, которая была бы для индивида выше его конкретного живого отца. Человеколюбие неотрывно от сыновней почтительности. Исправление имен – требование ответственного общественного поведения, являющегося условием кооперирования деятельностей и благоустроенности государства. Люди различаются между собой по статусу и месту, которое они занимают в системе общественного разделения труда, этим в растущей мере определяется своеобразие их человеческого облика: «Природные качества сближают людей, а приобретенные привычки – отдаляют» . Для того чтобы у человека, принадлежащего к определенному сословию и выполняющего определеннуюфункцию, установились достойные отношения с другими людьми, он должендостойно отнестись к самому себе быть на уровне собственного общественного предназначения. Взаимность отношений в обществе реализуется в процессе обмена различными деятельностями. Богатство совместной жизни складывается из разнообразия индивидуальных позиций и деятельностей, каждый индивид поэтому должен быть прежде всего равен самому себе,своему особому общественному положению.Исправление имен можно считать конфуцианской версией того, что в традиции европейской этики выступает как требование честного выполнения семейного и профессионально-общественного долга. Если люди выдают себя не за тех, кем они в действительности являются, если слова их лживы, а дела не соответствуют ожиданиям, которые сопряжены с выполняемыми ими функциями, то в отношениях между ними согласие сменяется смутой, Общественная жизнь оказывается недоступной для рационального понимания и упорядочения. Исправление имен необходимое условие исправления отношений. Оно является мерой ответственного отношения к слову. С точки зрения Конфуция, более высокое положение в человеческой и социальной иерархии должно быть гарантировано более высоким уровнем нравственных обязанностей и культурного развития. Низы должны быть преданы, послушны верхам, верхи - великодушны по отношению к низам. Великодушие верхов (как, впрочем, и преданность низов)это и моральный выбор, и вытекающая из их положения социальная обязанность. Достойное, образцовое поведение, соблюдение ритуала есть в норме те качества, в силу которых люди могут находиться наверху. Понятие благородного мужа. «Золотое правило нравственности» Конфуция. Более высокое положение в человеке и социальной иерархии означает также более высокий уровень нравственной ответственности. «Учитель сказал: -Если личное поведение тех, (кто наверху), правильно, дела идут, хотя и не отдают приказов. Если же личное поведение тех, (кто стоит наверху), неправильно, то хотя приказывают, (народ) не повинуется»[2, с. 10] Нравственные обязанности, поскольку они не материализируются в ритуале, становятся делом воспитания, образования, культуры. Эти понятия у Конфуция не были разделены. Все они входят в содержание категории «вэнь». Первоначально «вэнь» означало человека с разрисованным телом, татуировками. «Вэнь» можно истолковать как культурный смысл человеческого бытия, как воспитанность. «Учитель сказал: - Если в человеке естественность превосходит воспитанность, он подобен деревенщине . Если же воспитанность превосходит естественность, он подобен ученому – книжнику, после того, как воспитанность и естественность в человеке уравновесят друг друга, он становится благородным мужем»[3, с.56]. «Лунь - юй» начинается и завершается высказываниями о необходимости учиться и о благородном муже. Важнейшей категории Конфуция – «жень», «ли», «вэнь» - является одновременно чертами идеальной личности, именуемой благородным мужем. По сути дела, все учения Конфуция есть ответ на один вопрос – как стать благородным мужем? Понятие благородного мужа имеет у Конфуция два взаимосвязанных смысла: принадлежность к аристократии и человеческое совершенство. Принадлежность к аристократии сама по себе не гарантирует человеческого совершенства, ибо для этого необходима упорная работа над собой. В то же время человеческое совершенство не закрыто и для тех, кому судьба предназначила долю простолюдина. « Учитель подчеркнул: - Можно учить всех, не делая различий»[2, с.94]. Можно заключить: человеческое совершенство, которое, в принципе, с точки зрения природной потенции, открыто для всех, является конкретной обязанностью определенных (так называемых благородных) сословий. Оно существует, как усилие определенных индивидов стать благородными, подняться на уровень своего предназначения. Благородный муж – средоточение всех высоких качеств, идеальная личность (так ее понимает Конфуций). Он стремиться познать правильный путь (дао), всегда и во всем человеколюбив; думает о том, чтобы во всем следовать ритуалу, быть искренним и правдивым в словах, честным и почтительным и поступках; он постоянно учится. То, как благородный муж строит взаимоотношения с другими людьми, можно выразить тремя предложениями: он относится ко всем ровно, одинаково; заимствует у окружающих только хорошее и сближается с лучшими; судит только самого себя. Предмет особой заботы благородного мужа – соответствие слова и дела. «У людей с красивыми словами и притворными манерами мало человеколюбия». Чтобы застраховать себя от самообольщения, нужно быть не просто сдержанным в словах, а взять за правило «прежде осуществить задуманное, а после говорить об этом». Дела благородного мужа должны предшествовать его словам. Благородный муж – нравственно самодостаточная и самостоятельная личность. Ему в учении Конфуция противостоит низкий человек (сяо жень). Низкий человек смотрит не вверх, а вниз; думает только о том, как бы извлечь выгоду; не умеет переносить трудности; предъявляет требования к другим людям; склонен к раздорам; может даже дойти до разбоя. Это человек своевольный, грубый, неотесанный не только по внешнему виду и манерам, но и в том глубоком смысле, что для него ритуал, представления о человеческом приличии и достоинстве не стали определяющими мотивами поведения. Низкий человек – своего рода антиидеал. Подобно тому, как благородный муж выделял сам себя в упорных трудах, низкий человек является результатом нерадения индивидов о самих себе. В целом в отношении индивидуальных судеб людей не существует предопределения. Конфуцию приписывают такое суждение: «Человек скрывает свое сердце – его ни измерить, ни известить. Прекрасное и безобразное – все таится в человеческом сердце, но цвета его не увидишь». Это можно понять так, что человек по своим изначальным возможностям открыт как и добру, так и злу. Поэтому творить добро и противостоять злу, не единственный акт человеческого бытия, а его непрерывное состояние[3, с.87] 4. БУДДА Преодоление желаний Преодоление желаний — так в двух словах можно было бы выразить суть этико-нормативной программы Будды. По его мнению, человеку для того, чтобы добиться высшей цели и прийти к согласию с самим собой, необходимо полностью отрешиться от мира. Учение Будды дошло до нас в позднейших изложениях и интерпретациях. Основными его источниками являются: буддийская каноническая книга “Типи-така” (“Три корзины” [закона]), составлявшаяся последователями Будды в течение первых трех столетий после смерти учителя и записанная на языке пали в I в. до н.э. на Цейлоне; мифологизированный рассказ о жизни Будды на санскрите “Лалитавистара”; поэма “Буддхачарита” (“Жизнеописание Будды”) великого классика буддийской санскритской литературы Ашвагхоши, жившего предположительно во II в. до н.э.; существующая в палийской и санскритской версиях книга “Милиндапаньха” (“Вопросы Милинды”), представляющая собой беседу о сути буддийского учения между греческим царем Милиндой (Менандром) и буддийским монахом Нагасеной и составленная на рубеже нашей эры. Четыре благородные истины. В основе жизнеучения Будды лежат четыре благородные истины, открывшиеся ему в знаменитую ночь просветления под смоковницей. Вот они: есть страдание; есть причина страдания; и есть прекращение страдания — нирвана; есть путь, ведущий к прекращению страдания, — правильная срединная дорога. Это — именно благородные истины. Они говорят о том, что надо знать и что надо делать, чтобы стать благородным, нравственно чистым. Первая благородная истина — о страдании (тяготе)*. Рождение, болезнь, смерть, разлука с милым, не иметь, чего хочется, словом, сама жизнь в ее многообразных проявлениях — от непосредственных ощущений до отвлеченных понятий — есть страдание. Будда снимает привычное различие между наслаждением и страданием. Все есть страдание, в том числе и то, что считается наслаждением. Он говорит: “Дерьма хоть мало, монахи, все едино смердит. Вот и существование я не стану хвалить, монахи, пусть даже малое, на миг, чтобы только щелкнуть пальцами” (ВМ, 161). * Древнеиндийский термин dukkham (пали), подавляющим большинством буддологов переводимый на русский язык как “страдание”, по мнению А.В. Парибка, более соответствует русскому “тягота”. Все те вещи, которые считаются особо ценными среди людей и мотивируют их активность — мать, отец, жена, дети, родственники, друзья, богатство, успех, власть, утехи пяти чувств — все они являются на самом деле сковывающими нас цепями. Следовательно, страдание есть единственная всеобъемлющая реальность, с которой имеет дело духовно притязательный, нравственно совершенствующийся индивид. Вторая благородная истина — об источнике страданий. Источником является желание жизни. Это жажда, себя поддерживающая, прелесть, сопряженная со страстью, то тем, то этим готовая прельститься, а именно: жажда обладать, жажда быть, жажда избыть. Не качество желаний, а само их наличие является источником страданий. Люди, гонимые желанием, бегают вокруг, как бегает перепуганный заяц, связанный путами, они снова и снова в течение долгого времени возвращаются к страданию. (ВМ, 342) Третья благородная истина — о пресечении страданий, их отсутствии. А вот, монахи, каково пресечение тяготы: без остатка всей этой жажды бесстрастное пресечение, уход, покидание, свобода, безуютность.(ВМ, 446) Состояние отсутствия, преодоленности страданий обозначается как нирвана (от санскритского nirvana или палийского nibbana, что означает “затухание”, “остывание”). Будда избегал ответов на вопрос о сущности нирваны. Это было очень мудро. Если не брать формальных определений нирваны как полного счастья, самодостаточности, и т.п., которые являются простой тавтологией, то ее содержание можно описать только негативно как отсутствие желаний, страстей, уход от мира, т.е. как полную бессодержательность. Нирвану можно охарактеризовать еще как покой в непривязанности. Покой в том смысле, что нирвана абсолютно непроницаема для желаний, страстей, душевной боли. Более ничего о ней сказать нельзя. Правда, в последующем в рамках буддийской философии была разработана целая теория нирваны. Четвертая благородная истина — о пути, который ведет к нирване, о верной срединной дороге. А вот, монахи, какова верная дорога, что приводит к пресечению тягот, Это — арийская* восьмизвенная стезя, А именно: истинное воззрение, истинное намерение, истинная речь, истинные поступки, истинный образ жизни, истинное усилие, истинное памятование, истинное сосредоточение. И это — арийская истина. * Ариями называли себя жители Северной Индии. Будда наполняет это понятие духовным содержанием, отличая ария как человека, ставшего на путь нравственного совершенствования, от человека из толпы. Понятие “арийская” в данном контексте означает “благородная”. Нравственное самосовершенствование по Будде: от индивидуально-личностной определенности к абсолютно-безличному началу. Самосовершенствование через самоотрешение.Восемь ступеней верной срединной дороги Будды могут быть осмыслены как универсальная схема действий нравственно совершенствующейся личности. Исходным пунктом является определенное понимание смысла жизни. Затем это понимание становится внутренне значимым мотивом. Далее, мотив переходит в определенное решение. Это решение реализуется в поступках. Поступки образуют единую цепь, определяя сознательно заданную линию поведения. Далее, осуществляется критический анализ осуществленных поступков под углом зрения того, насколько они соответствуют собственным решениям и свободны от дурных мыслей. Наконец, нравственное поведение включается в контекст исходного смысла жизни. Последнее звено — выход за границы самой морали как свидетельство осуществленности смысла жизни. Нравственное совершенствование по-буддийски можно истолковать как движение от индивидуально-личностной определенности к абсолютно-безличному началу. Усилия Будды направлены на отказ от человеческой самости, от всего, что выделяет человека как индивида, обособляет его от других людей и более широко — от всех живых существ. В учении Будды есть понятие metta, переводимое на русский язык как любовь, отсутствие ненависти. Это такое состояние, которого достигает человек, преодолевший в себе вражду и чувственную привязанность к миру и которое реализуется в одинаково благосклонном отношении ко всем живым существам. С этой позиции абсолютной нравственной чистоты, совпадающей с вечностью, отношение к миру может быть только отрицательным. Поэтому все требования этики Будды являются запретительными, а в совокупности они представляют собой некую систематику нравственного отрешения от мира. Моральный кодекс сторонника Будды состоит из пяти запретов: буддист-мирянин не должен убивать; воровать; жить нецеломудренно; лгать; употреблять опьяняющие напитки. Монах плюс к сказанному должен еще воздерживаться от пения, танцев, музыки, украшений, роскоши; золота и серебра; принятия пищи в неурочное время. Учение Будды нацелено на прекращение человеческих раздоров через внутреннее самосовершенствование личности. В его основе лежат нравственные цели. При этом нравственность интересует Будду прежде всего в ее практически действенном выражении, как путь спасения. [4, с.54] 5. Иисус. Этика любви Иисуса Христа. Этику Иисуса Христа кратко можно определить как этику любви. На вопрос о том, что является для него главной заповедью, Иисус ответил: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: Возлюби ближнего твоего, как самого себя». (Мф, 22:37-39). О жизни и учении Иисуса Христа мы знаем по свидетельствам его учеников и учеников его учеников. Эти жизнеописания называются Евангелиями и разли¬чаются между собой именами повествователей. Подлинными считаются четыре Евангелия — от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна, канонизированные христианской церковью в IV в. «Иисус начал проповедовать и говорить: покайтесь, ибо приблизилось Цар¬ство Небесное» (Мф., 4:17)„ Эти пять слов: «покайтесь, ибо приблизилось Царство Небес¬ное» совершенно точно и исчерпывающе передают основной смысл его учения. Благая весть Иисуса Христа есть весть о спасении, о небесном царстве как высшей и непосредственной цели челове¬ческой жизни, о воссоединении человека с Богом. «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» Иисус переворачивает сложившийся порядок ценностей. Чем меньше человек имеет здесь, на земле, тем больше он будет иметь там, на небесах. Чем меньше он привязан к материальному, тем больше он думает о духовном. Последние станут первыми, пер¬вые — последними. «Кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвышен будет» (Мф., 23:12). Иисус чаще всего называет себя сыном человеческим. Это отношение «сын — отец» является ключевым для понимания позитивной программы Иисуса. Принять волю отца — значит строить свою жизнь в соответ¬ствии с ней. Именно строить, отдать ей всего себя. Сын не просто принимает волю отца, он принимает ее как свою. Сын послушен отцу по той причине, что ни у кого о нем, о сыне, не болит так сердце, как у отца. «Отец любит сына» (Ин., 5:20) — именно это качество делает отца отцом. Забота о детях — добродетель отца и прежде всего, конечно, отца небесного, как понимает его Иисус Христос. Обращаясь к ученикам, Иисус предлагает задуматься над тем, как они ведут себя в качестве отцов. Если сын у вас попросит хлеба, вы разве дадите ему камень, а если попросит рыбы, протяните ли ему змею? — задает Иисус риторические вопросы. И заключает: «Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святого просящим у Него» (Лк., 11:13). То, что присуще любому отцу, представлено в небесном отце с полнотой, позволяющей сказать: Бог есть любовь. Бог Христа есть Бог любящий, милосердный. Отсюда — идея триединства, которая в той мере, в какой она поддается рациональной интерпретации, может быть истолкована в качестве превращенной формы утверж¬дения любви как первопринципа бытия. Человек-сын уподобляется Богу-отцу через любовь. Как отре¬шение от мира является негативным выражением идеала Иисуса Христа, так любовь — его позитивное содержание. Этика Христа есть этика любви Люди соединяются друг с другом во Христе через любовь, а не через особые одежды, ритуалы, иные знаки благочестия. Любовь есть и божественное совершенство, и путь к нему. «Как я возлюбил вас...» Любовь смиренна. Она есть служение другим людям. Перед последним праздником пасхи, зная, что пришел час его смерти, Иисус «явил делом, что, возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин., 13:1). Как рассказывает евангелист, он снял с себя верхнюю одежду, перепоясался полотенцем, влил воды в умывальник и начал мыть ноги ученикам и отирать их полотенцем. Ученики его были сильно смущены. Петр просто потря¬сен: «Господи! Тебе ли умывать мои ноги?» (Ин., 13:6). Иисус со свойственной ему твердостью продолжает задуманное, среди всех моет ноги также Иуде Иска¬риоту, хотя уже знает, что тот задумал предать его. Завершив все, он оделся, возлег на свое место и объяснил недоумевающим ученикам смысл того, что сделал: «Если я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу: ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам» (Ин., 13:14—15). Грань, отделяющая любовь от насильственного осчастливливания, является тонкой. Тем важнее уметь удержаться на ней. Предлагаемый Иисусом критерий — готовность мыть ноги друго¬му - - позволяет это сделать. Ученикам, рассуждавшим между собою, кто из них больше, Иисус сказал: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (Мк., 9:35). Смиренное отношение человека к людям реализуется в уста¬новке «не судите других», которой Иисус придерживается безус¬ловно. Фарисеи и книжники, изощренно пытавшиеся подловить Иисуса на отступлении от Моисеева закона, чтобы выдвинуть против него обвинение, привели к нему женщину, уличенную в прелюбодеянии. Тора в таких случаях предлагала смертную казнь через побитие камнями. А что скажет Иисус? Иисус, писавший в это время перстом на земле, сказал: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень» (Ин., 8:7). И низко наклонившись, продолжал писать на земле. Окружавшие, «обличаемые совестью», один за другим покинули то место. Иисус остался наедине с грешницей и обратился к ней: «Женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи! Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши» (Ин., 8:10—11). Брату не дано судить брата. Для этого существует отец. Любовь деятельна. У одного человека было два сына. Отец приказал им обоим поработать в саду. Первый ответил: «Не хочу», но, раскаявшись, пошел. Второй сказал: «Иду» и не пошел. Рассказав эту притчу, Иисус риторически вопрошает, кто из двух выполнил волю отца. И получает ответ, который очевиден: первый (Мф., 21:28—31). В ситуации, когда слова и дела человека расхо¬дятся, оценивать его надо по делам: «По плодам их узнаете их» (Мф., 7:16). Это — не просто формула оценки поведения. Это — установка на деятельное отношение к жизни. Отбивать поклоны и говорить «Господи! Господи!» недостаточно для праведности. Надо еще доказать свою любовь к Богу на деле. Любовь бескорыстна. Она, как и вообще добро, содержит свою награду в себе. Обмененная на выгоду, славу, наслаждения, вообще на что бы то ни было, любовь теряет свое качество. У бескорыстной любви есть безошибочный и самый бесхитростный признак. Лю¬бовь тогда бескорыстна, когда она направлена на тех, от кого не может быть никакой корысти, - - на обездоленных, изгнанных. Именно такого рода люди, гонимые властями, презираемые обще¬ственным мнением, отвергнутые религией, смутьяны, грешники, чужестранцы составляли постоянный круг общения Иисуса. Иисус любил их. И миссия его была — «спасти погибшее» (Мф., 18:11). Любить врага вовсе не означает испытывать к нему те же чувства магнетической привязанности, какие испытывают к люби¬мому человеку, или радоваться душой, как это случается в общении с друзьями. Это — отношение, которое выше психологических и душевных привязанностей, хотя и не исключает их. (Так, хотя Иисус был связан со своими учениками и прежде всего с двенад¬цатью избранными духовным единством, тем не менее к некото¬рым из них он испытывал еще особые дружеские чувства и, в частности, один из двенадцати — Иоанн — известен как «ученик, которого любил Иисус» - - Ин., 21:7; и др.) Любить врага озна¬чает простить ему прежние злодеяния. Простить не в том смысле, как если бы этих злодеяний не было или прощающий готов был бы примириться с ними, а в том смысле, чтобы они перестали быть абсолютной преградой для человеческого единения. Простить так, как истинный виновник преступления добровольным призна¬нием освобождает от наказания человека, ложно подозреваемого в нем. Именно любовь к врагам, является божественной высотой человека. Путь любви невероятно труден. Но ему нет альтернати¬вы. Если не любовь, не духовное единение, то ненависть, насилие. Отличие учения Христа от Декалога Моисея Основной упрек Иисуса книжникам и фарисеям состоит в том, что они держатся за букву закона, но убивают его дух, что они усвоили внешнюю сторону закона, не понимая его внутреннего смысла, и потому их праведность является лицемерной. Не в том ложность фарисейства, что оно держится за закон, а в том, что оно его выхолащивает, использует как прикрытие порочного образа жизни. В этом смысле многозначительны слова Иисуса о книжни¬ках и фарисеях, сидящих на «Моисеевом седалище»: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять» (Мф., 23:23). Жестокая правда этих слов подтвердилась невинной гибелью самого Иисуса. Священнослужители, отправляя Иисуса на казнь, свято блюли ритуалы: так, предавая его Пилату, «они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху» (Ин., 18:28). Иисус многократно, в разных ситуациях говорит о своем отношении к закону. Наиболее полно и конкретно он формулирует его в Нагорной проповеди (в частности, см. Мф., 5:21—48), где речь идет о Десятисловии Моисея. Здесь идет полемика и внешне (речь Иисуса в этой части строится на противопоставлении: «Вы слышали, что сказано древним... а Я говорю вам») и по сути, ибо дается такая интерпретация и уточнение заповедей Моисея, кото¬рая релятивирует их, чтобы перевести в закон любви. Древним сказано: «не убивай». А Иисус добавляет: не гневайся на брата своего. Древним сказано: «не прелюбодействуй». А Иисус говорит: даже не смотри никогда на женщину с вожделением, то есть не прелюбодействуй даже в мыслях, в сердце своем. Древним сказано: «не преступай клятвы». А Иисус говорит, что вовсе не стоит клясться. Надо отделять ложь от правды с такой ясностью и четкостью, которая не допускала бы никакого лукавства. «Вы слышали, что сказано: «око за око, зуб за зуб». А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф., 5:38—39). Наконец , еще одно противопоставление связано с заповедью «любите врагов ваших», о которой мы уже говорили и которая призвана заменить древнюю мудрость, требующую любить ближнего (т.е. соотечественника, соплеменника) и ненавидеть врага (чужака). Иисус, как однозначно явствует из этой полемики, основной упор делает на внутреннем смысле, духе закона, усматривая его в любви, братском единении людей. По отношению к этому внутреннему смыслу внешние, жестко фиксированные, нормы и поступки являются лишь частными случаями, имеющими значение для определенных условий. Иисус не чувствует себя скованным буквой закона. Но у него тем более нет стремления поступать вопреки букве закона. Он не считает чистоту субботы или умывание рук безусловными догмами. Но он и не предлагает нарушать эти установления, справедливо полагая, что такого рода возведен¬ные в принцип нарушения тоже явились бы догмой — только наоборот. Его отношение к учению Моисея в той части, в какой оно предписывает определенные, внешне фиксированные поступ¬ки, является таким же, каким является его отношение к миру в целом. Всякую мироукореняюшую деятельность необходимо рас¬сматривать как вторичную по отношению к вечной жизни боже¬ственного царства, совпадающую с законом любви. Отличие Бога Иисуса от Бога-Отца. Имеется ряд очевидных различий между Богом и Иисусом, которые убедительно показывают, что Иисус не был Богом: Бог Иисус "Бог не искушается" (Иаков 1:13) Христос "подобно нам искушен во всем" (Евреям 4:15). Бог не может умереть - Он бессмертен по природе (Псалом 90:2; 1 Тимофею 6:16). Христос был мертв три дня (Матфей 12:40; 16:21). Люди не могут видеть Бога (1 Тимофею 6:16; Исход 33:20). Люди видели Иисуса и осязали его руками (1 Иоанн 1:1). Когда мы подвергаемся искушению, мы стоим перед выбором совершить грех или подчиниться Богу. Часто мы выбираем первое и не подчиняемся Богу. Перед Христом также стоял такой выбор, но Он всегда избирал повиновение. Таким образом, Он имел возможность грешить, но на самом деле Он этого никогда не делал. Нельзя думать, что Бог имеет какую-либо возможность совершать грех. Мы видели, что Христос был от семени Давидова (2 Царств 7:12-16). Стих 14 говорит о возможности совершения Христом греха: "Если Он согрешит, я накажу его". Милосердие -единственное, что будет приниматься в расчет на последнем суде. Сама безмерность - есть мера милосердия. Бог Иисуса — милосердный Бог. Этим он отличается от сурового и справедливого Бога Ветхого Завета. Ветхозаветному Богу тоже присуще милосердие. В Торе он часто именуется человеколюби¬вым, милосердным. Знакомое нам из Евангелия и воспринимаю¬щееся как идущее от Иисуса положение «милости хочу, а не жертвы» заимствовано из пророков (Ос., 6:6). Однако милосердие ветхозаветного Бога является особым, оно, как уже подчеркивалось в предшествующей теме, производно от справедливости. Оно выражается в том, что Бог награждает и поощряет более охотно, чем наказывает, что он может выбрать более мягкий вариант наказания. Его милосердие существует внутри справедливости, как разновидность, особый случай последней. В «Исходе» мы читаем: «Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердный, долготерпимый и многомилостивый, и истинный, сохраняющий [правду и являющий] милость в тысячи родов, прощающий вину и преступление, и грех, но не оставляющий без наказания вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода» (Исх., 34:6-7). Основная добродетель ветхозаветного Бога, то качество, которое делает его Богом, — это справедливость. Иисус переставил акцен¬ты: если Бог является суровым, то только потому что он является любящим. Его Бог - - это любящий Отец. Бога делает Богом именно любовь, милосердие. «Итак, будьте милосердны, как и Отец ваш милосерд» (Лк., 6:36) •— в этом благая весть Иисуса. Справедливость предполагает оценку человека по поступкам, воздаяние по заслугам, для чего требуются, по крайней мере, две вещи: критерий (правило, лицо, которому поручается (доверяется) эта работа по измерению. Поэтому справедливость естественным образом отождествляется с законностью и с судом, стоящим на страже законности; такой она и является в моисеевом учении: «Не делайте неправды на суде... по правде суди ближнего твоего» (Лев., 19:15); «не извращай закона» (Втор., 16:19). Иное дело — милосердие. Б милосердии любовь, братские чувства к человеку обнаруживаются независимо от его поступков и заслуг. Соотношение милосердия и справедливости, как его понимал Иисус, хорошо передает притча о работниках последнего часа. Хозяин поутру нанял работников в свой виноградник с уговором, что он заплатит за день каждому по одному динарию. Около третьего часа он увидел на торжище других работников и их послал на виноградник, пообещав дать им то, что следует. То же самое он сделал и в шесть часов, и в девять часов. И в одиннадцать часов он послал в виноградник людей, стоявших праздно. Когда пришло время расплаты, первыми рассчитались с теми, кто пришел позже всех, в одиннадцать часов. Они получили по динарию. Пришедшие первыми ждали, что они получат больше. Но они тоже получили по динарию и недовольно возроптали на хозяина, уравнявшего их, трудившихся целый знойный день, с проработавшими всего один час. Хозяин отвел этот упрек, сказав одному из них: «Друг! Я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною?» (Мф., 20:13). А сколько платить другим — дело самого хозяина, который, в частности, говорит: «Разве я не властен в своем делать, что хочу? Или глаз твой завистлив от того, что я добр?» (Мф., 20:15). Милосердие не отменяет справедливость, но не ограничивается ею. Иисус исходит из убеждения, согласно которому то, что объединяет людей, — их моральное достоинство, важнее того, что разделяет, — мирских различий. У милосердия свои основания. Слепые и другие больные, видевшие в своей болезни наказание за грехи, обращались к Иисусу всегда с одними и теми же словами: «Помилуй нас». Иисус каждый раз удовлетворяет их просьбу, не интересуясь их прошлыми и будущими делами. Единственный вопрос, который его при этом интересует, - - их вера. Вера в Отца небесного, превращающая людей в братьев, является совершенно необходимым и вполне достаточным основанием для милости. Источник милости Иису¬са — его собственное любящее сердце, а не заслуги тех, кому он их оказывает. Милосердие бескорыстно. Отправляя двенадцать избранных учеников в самостоятельный путь для проповеди исти¬ны и «изгнания бесов», Иисус наставляет их: «Даром получили, даром давайте» ,(Мф., 10:8). Милосердие не имеет меры. Петр спросил Иисуса, сколько раз должен прощать человек брату своему, совершающему против него грех — до семи ли раз? Иисус ответил: «До седмижды семидесяти раз» (Мф., 18:22 Милосердие — единственное, что будет приниматься в расчет на последнем суде. В милосердии не может быть никаких условий, ограничений. Нет такого человека и нет такого греха, которые не подлежали бы прощению. Сама эта безмерность есть мера мило¬сердия. Справедливость оказывается выше милосердия. Как совместить такой финал с образом Бога как любящего отца? Про последний суд, как он изображен в Евангелиях, следует сказать, что это — странный суд. В нем есть, по крайней мере, ряд особенностей, которые не укладываются в привычные пред¬ставления о суде и воздающей справедливости. Он не проводит градацию преступлений и знает лишь одну кару - вечные муки умирания. Далее, он не ставит целью исправление преступников и не может рассматриваться как назидание. Речь идет ведь о последнем суде, на который призываются все: никто никакого урока извлечь уже не может. Когда богач из приведенной выше притчи о богаче и нищем Лазаре просит Авраама послать кого-ни¬будь в дом его отца, где у него остались пять братьев, чтобы засвидетельствовать им о его трагической судьбе и тем самым удержать от непоправимых ошибок, Авраам отвечает отказом. «У них есть Моисей и пророки; пусть слушают их» (Лк., 16:29). Иисус своим учением ставит людей перед необходимостью отнестись к милосердию именно в этом качестве, с полным сознанием того, что оно самодостаточно, тождественно вечной жизни. В этом смысле последний суд — это суд, который сам человек вершит над собой. Адские муки «избираются, а не налагаются» . Именно об этом Иисус говорит людям: «Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден... Суд же состоит в том, что свет пришел в мир» *(Ин., 3:18—19). Справедливость последнего суда означает лишь то, что милосердие, путь света и есть справедливость, ее высшая, последняя форма. Подводя итог своей жизни, Иисус говорит: «Я победил мир» (Ин., 16:33). Тем победил, что, став на путь любви, милосердия, не свернул с него. Иисус родился в хлеву. Он закончил жизнь на кресте. Он прошел через непонимание родных, измены учеников, преследо¬вания властей. Он тысячи раз мог ожесточить свое сердце. У него было достаточно поводов и причин сказать людям, что они недостойны его любви. Но он не сделал этого; даже распятый, он просит простить своих палачей и думает о душе висящего рядом разбойника. В этом заключалась его победа над миром. Бог, родившийся в хлеву; Бог, оплеванный толпой; Бог, распятый на кресте, — если эти абсурдные по всем законам логики представ¬ления подлежат разумному пониманию, то оно состоит именно в том, что сама способность Иисуса быть твердым в кротости, пройти до конца путь жертвенной любви невзирая ни на что и есть выражение его божественной природы [5, с.77]. Литература 1. Этика и Эстетика. Харьков ИД «ИНЖЭК» 2004г. 2.Конфуций. Изречения. Худож. – оформитель Б. Ф. Бублик. – Харьков: Фолио; М.: ООО «Издательство АСТ», 2000г. 3. Беседы и суждения Конфуция. – СПб.: ООО «Издательство Кристалл», 1999г. 4.Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика: Учебник. — М.: Гардарики, 2003г. 5.Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика: Учебник. — М.: Гардарики, 1998г. | |
| Категория: Презентации | |
| Просмотров: 1506 | Загрузок: 48 | |
| Всего комментариев: 0 | |